— Не торопись, киска. — Он подождал, пока она вернется к нему, а затем добавил: — Ты с этим еще не покончила, Лиз. Ты только начинаешь. Я отправляю тебя в Лурд, чтобы ты вела репортаж с места событий. Это твое следующее и очень важное задание.
Лиз моргнула, как будто ее щелкнули по лбу.
— Билл, в какой форме я, по-твоему, должна преподносить это читателю? Что-то вроде краткой биографической заметки о Золушке, интервью со Златовлаской или криминальной хроники о злодеяниях трех медведей? Не впрягай меня в это, Билл, тут ведь совершенно не о чем писать. Пусть этим займется какой-нибудь внештатный корреспондент. Ну почему ты не можешь дать мне какое-нибудь приличное задание, где бы я могла развернуться? Что-нибудь вроде… скандала с Вироном?
Физиономия Траска осталась бесстрастной.
— Я уверен, что Маргарет достаточно компетентна и справится с этой темой. Каждому свое. Ей — Вирон, тебе — Дева Мария. И не пытайся вносить правку в мои решения, Лиз. Предоставь мне свидетелей или свидетельства возвращения Богоматери, и ты будешь достойно вознаграждена.
Лиз испытывала огромное искушение сцепиться с Траском, обвинить его в том, что он намеренно роет ей яму, отправляя ее в этот наисвятейший провинциальный городишко в Пиренеях, в то время как Маргарет поручено сенсационное расследование, о котором может мечтать любой журналист. Лиз хотела сказать ему, что это нечестно, очень нечестно.
Но она видела перед собой лишь его макушку с великолепной прической а-ля Менкен и понимала, что разговор закончен. Воевать дальше не имело смысла.
Почувствовав, что она все еще здесь, Траск пробурчал, не поднимая головы:
— Отправляйтесь, юная леди. Работайте, ищите, пишите. Еще столько несчастных душ жаждут спасения.
— Да пошли они, эти души! — огрызнулась Лиз и вышла, кляня Траска и собственную судьбу и недоумевая, какой идиот поверит во всю ту ерунду, которую ей предстоит написать.
Клиника доктора Уитни представляла собой несколько кабинетов на двадцать третьем этаже небоскреба, возвышавшегося в центре знаменитой чикагской Петли[3]. От автостоянки до здания было полквартала, и хотя утренний дождь едва моросил, этого оказалось достаточно, чтобы легкомысленная синяя шляпка и синий плащ Аманды Спенсер промокли насквозь.
Войдя в вестибюль, Аманда сняла мокрую верхнюю одежду и ненадолго задержалась перед зеркалом в дамской комнате, чтобы убедиться, что дождь не нанес ущерба ее тщательно уложенным коротким волосам. Поправив прическу, она сняла чуть затемненные очки в голубой оправе (находясь за рулем, она была обязана их надевать), протерла их, сунула в сумочку и отправилась на встречу с лечащим врачом Кена Клейтона.
В приемной, выдержанной в спокойно-зеленоватых тонах, Аманда повесила шляпу и плащ на деревянную вешалку и подошла к седоволосой секретарше, сидевшей за стойкой. Та уже ждала ее.
— Рада вас видеть, мисс Спенсер.
— Надеюсь, я не опоздала?
— О нет, наоборот, боюсь, вам придется немного подождать. Доктор сейчас немного занят, однако совсем скоро он освободится. Он очень хотел видеть вас. Присядьте пока.
— Спасибо.
— Кстати, как поживает мистер Клейтон?
— Он еще слаб, но все же находит в себе силы, чтобы каждое утро отправляться в офис и проводить там полдня.
— Рада это слышать. Он такой замечательный молодой человек! Один из самых обаятельных людей, каких я встречала. Мы все желаем ему поскорее поправиться, мисс Спенсер.
— Благодарю вас, — сказала Аманда, взяла с настенной полки какой-то журнал и опустилась на стул.
Как и следовало ожидать, журнал оказался медицинским. Аманда откинулась на спинку стула и принялась перелистывать страницы, пестревшие рекламой лекарств и медицинского оборудования. Затем она наткнулась на статью про диабет, снабженную иллюстрациями и цветными графиками. Читать ей совсем не хотелось, поэтому она просто смотрела в журнал невидящим взглядом и думала о своем.
Секретарша абсолютно права. Кен обладал удивительным обаянием, и Аманда была очарована им уже через час после их знакомства, которое произошло два года назад. Она оказалась на барбекю, которое готовили на открытой террасе величественного особняка его родителей, Клейтонов-старших, расположенного на северном берегу реки Чикаго. Это была неформальная вечеринка, на которой присутствовали преимущественно сотрудники престижной юридической фирмы Бернарда Б. Клейтона. Кен на правах сына числился партнером фирмы и занимался юридическим сопровождением операций с недвижимостью. Аманда пришла с одним из младших партнеров.
После этого Аманда и Кен стали встречаться регулярно, а год спустя уже жили вместе в пятикомнатной квартире Аманды на бульваре Мичиган. Все в один голос твердили, что они — идеальная пара. Тридцатитрехлетний Кен был высоким красавцем с копной черных непослушных волос, мужественными чертами загорелого лица и спортивным телосложением — не зря он являлся чемпионом по гандболу. Аманда в свои тридцать обладала гибкой фигурой (чему в немалой степени способствовали регулярные занятия теннисом) и красивым лицом с широко расставленными карими глазами, точеным носиком и полными розовыми губами. Высокая грудь и стройные ноги дополняли ее облик, делая его почти совершенным. Но главным ее достоинством был ум, столь же светлый и острый, как у Кена.
Ее новые знакомые обычно удивлялись, узнав, что Аманда — высокооплачиваемый психолог и делит свое время между преподаванием на кафедре бихевиоризма Чикагского университета и лечением узкого круга пациентов. Она заинтересовалась психологией после того, как еще в юном возрасте прочитала работы Альфреда Адлера[4]. Ее кумиром была Карен Хорни[5], величайшая, с точки зрения Аманды, женщина-психолог. Тот факт, что знаменитый Джон Б. Уотсон[6] получил докторскую степень именно в Чикагском университете, а Карл Роджерс[7] в свое время был здесь директором консультативного центра, заставил Аманду поступить на работу именно туда. Через некоторое время она завела и собственную частную практику.
Она была очень занятым человеком, Кен — тоже, поэтому время друг для друга у них находилось лишь поздними вечерами да в выходные дни. Причем половину этого времени они проводили в постели. В сексуальном плане Аманда и Кен подходили друг другу идеально. Кен был неутомимым, умелым и заботливым любовником, поэтому, оказываясь в его объятиях, Аманда ощущала себя так, словно очутилась в раю.
Примерно год назад, не сомневаясь в глубине своих чувств и в том, что они нужны друг другу, Аманда и Кен решили пожениться. Бернард и Элен Клейтон, истинные католики, настаивали на полноценном церковном бракосочетании, а Кену и Аманде было все равно. Отец Аманды был католиком, но в церковь не ходил, а ее мать вообще не имела каких бы то ни было религиозных убеждений.
Бракосочетание назначили на август этого года.
Но однажды вечером Кен упал во время игры в гандбол. У него отказала правая нога, а потом в бедре начались нестерпимые боли. Это случилось меньше чем полтора месяца назад. Доктор Уитни, семейный врач Клейтонов, отправил Кена на обследование у специалистов, были взяты всевозможные анализы, проведены необходимые исследования, сделаны рентгеновские снимки.
И вот диагноз, прозвучавший приговором: саркома. Рак костной ткани, поразивший верхнюю часть правой бедренной кости. Со временем болезнь будет прогрессировать. Кен утратит подвижность, ему придется пользоваться костылями, а затем и вовсе пересесть в инвалидное кресло. Вероятнее всего, заболевание окажется смертельным, а возможных вариантов лечения всего три: операция, лучевая терапия и химиотерапия. Операбелен ли Кен? Да, операбелен. Доктор Уитни попытался подсчитать шансы на успех.
