— Хорошо, выкладывайте.
— Придется подождать до завтра. К завтрашнему дню станет ясно, смогу ли я открыть вам то, что знаю.
Лиз откинулась на спинку стула.
— Предположим, что сможете. Предположим, я сочту эти сведения ценными и вы будете в состоянии подтвердить их подлинность. Короче говоря, сколько?
— В ваших деньгах — пятнадцать тысяч долларов.
Лиз присвистнула.
— Ого, да я гляжу, вы и в самом деле не шутите. Вы уверены, что это стоит так дорого?
— Может, и дороже, но мне будет достаточно пятнадцати тысяч.
— Вряд ли стоит говорить, что это очень серьезные деньги, Жизель. Но если ваша новость действительно сенсационна и у вас есть способ это подтвердить, то я определенно смогу заставить АПИ раскошелиться. Вы сказали, что окончательно выясните детали к завтрашнему дню. Как я узнаю, когда у вас все будет готово?
Жизель вынула из сумочки визитку своего агентства и что-то быстро написала на ней. Протянула карточку Лиз и встала.
— Вот мой телефонный номер и адрес. Я сейчас живу в квартире подруги. Позвоните мне завтра в полдень. Я скажу, могу ли я раскрыть вам то, что знаю.
— Обязательно позвоню. Буду держать пальцы крестиком за нас обеих.
Это был еще один американизм, который Жизель просто обожала. Она улыбнулась:
— Ага, пальцы крестиком. До завтра.
Легким шагом Жизель направилась к ожидавшему ее на углу такси. Перед ней открывались головокружительные перспективы. Теперь у нее был не один покупатель, а целых два.
Дело было в шляпе, как говаривал Рой Цимборг.
О том, что Лиз Финч пошла в кафе, Аманде сообщили в палатке для прессы. И теперь она шла по улице, заглядывая в каждое кафе, встречавшееся на ее пути. Наконец она увидела Лиз: та сидела за столиком с какой-то молодой женщиной, которая как раз встала, собираясь уходить. Аманда ускорила шаг, чтобы перехватить Лиз, прежде чем та тоже уйдет.
Она подошла к столику в ту секунду, когда Лиз соскребала с тарелки последние ломтики жареного картофеля.
— Вот ты, оказывается, где, Лиз. Я тебя повсюду искала.
— Не иначе как объявлена неделя встреч со старыми знакомыми, — пробурчала Лиз. — Да ты садись, садись. Что там у тебя?
Аманда присела на краешек стула.
— У меня через полчаса намечена встреча с отцом Руланом. Вот я и подумала, может быть, ты тоже хочешь пойти?
— Я его уже достаточно помучила. А что тебе от него нужно?
— Дневник Бернадетты. Помнишь, что вчера в Невере рассказывала о нем сестра Франческа? Мне бы хотелось поглубже копнуть эту историю с дневником, выяснить, как его приобрела церковь. Особенно интересно, как церковь смогла убедиться в его абсолютной подлинности…
— Забудь об этом, — отрезала Лиз. — Подлинный он, подлинный. Сколько раз тебе повторять! Церковь не даст себя облапошить, будь спокойна. Не может такого быть, чтобы они перед покупкой не проверили товар на подлинность.
— Почему ты так в этом уверена?
— Потому, — ответила Лиз, — что работаю как пчелка. Сегодня рано утром я уже успела поговорить с отцом Руланом на эту тему. Он вытащил настоящий дневник, который вела Бернадетта. Именно в нем она поведала о тайнах Девы Марии. И еще он показал самые разные свидетельства его аутентичности.
— Вроде результатов углеродного анализа?
— Нет, не это. Такое проделывают с древними рукописями, пергаментами, папирусами. А дневник Бернадетты не настолько стар, чтобы проводить с ним подобную экспертизу. В действительности все гораздо проще. После Бернадетты осталось множество образцов ее почерка. Опытные графологи сличили рукописный текст в дневнике с этими образцами. В дополнение к этому были проведены разные другие анализы, хотя, если честно, все и без них было ясно. Бумагу просвечивали ультрафиолетовой лампой, проводился химический анализ пигментов чернил. Стиль записей дотошно изучили лингвисты и филологи, чтобы удостовериться, что точно такой же язык и те же обороты используются в более ранних документах, принадлежащих перу Бернадетты, например в ее письмах. Поверь, Аманда, ты попусту теряешь время. По части подлинности дневника у церкви все схвачено. Я думаю, мы можем прекратить наше расследование дела Бернадетты.
Аманда посерьезнела:
— Ты можешь, а я — нет. Пока не могу. Даже если дневник подлинный, я хочу больше узнать о нем и о том, как и у кого церковь приобрела его. Хочу разузнать все, что только можно. А вдруг я найду какую- нибудь зацепку, которая поможет привести Кена в чувство?
— Что ж, могу только пожелать удачи в твоем нелегком деле. Для меня история с дневником закрыта. Буду просто сидеть на месте и ждать явления Богородицы.
— Отлично, — раздраженно бросила Аманда. — Отныне я действую сама.
Они находились в тихой, скудно обставленной комнате в базилике Четок. Эту комнату отец Рулан громко именовал своим офисом. Рулан был настолько открыт, любезен и искренен, что Аманде приходилось прилагать особые усилия, чтобы не подать виду, что ее терзают сомнения. Однако следовало признать, что перед ней сидит умный и проницательный человек, хорошо разбирающийся в человеческой природе. Поэтому она догадывалась, что священник увидел ее терзания, едва началась их встреча.
Аманда сидела за старинным столом в центре кабинета, а отец Рулан доставал из несгораемого шкафа все новые реликвии, связанные с Бернадеттой. Очевидно, он хотел произвести на Аманду впечатление, а также помочь ей написать статью о Бернадетте, которую, по словам Аманды, она готовила для журнала по психологии. Реликвии, имевшиеся в распоряжении отца Рулана, были в основном бумажные: записки, письма, документы, написанные рукой Бернадетты. Имелись также хроники событий, происшедших у пещеры, отчеты о беседах Бернадетты с соседями и представителями властей Лурда. Все это были свидетельства о том, что случилось в год явления Богородицы, а также в последующие годы.
— Но прежде всего вас должен заинтересовать последний дневник Бернадетты, содержащий откровения о трех самых драматических и потрясающих тайнах Девы Марии. Есть здесь и откровение, благодаря которому проходят нынешние празднества, посвященные Новоявлению, — сообщил отец Рулан, вытащив дневник из сейфа и положив перед Амандой. — Вот оно, наше сокровище. Можете сами в него заглянуть. Но осторожно, умоляю вас, очень осторожно.
— Боюсь даже прикоснуться к нему, — сказала Аманда. — Может быть, вам лучше самому открыть его, святой отец?
— С величайшим удовольствием, миссис Клейтон, — произнес нараспев отец Рулан и обошел вокруг стола.
Он встал рядом и нагнулся. От этого красивого, импозантного мужчины исходила спокойная уверенность, на фоне которой все сомнения Аманды на миг показались мелкими и глупыми. Однако это не ослабило ее внимания.
Отец Рулан вытащил из футляра фолиант в кожаном переплете, раскрыл его и положил на стол, перелистав перед Амандой несколько страниц.
Она начала читать две открывшиеся страницы. Старомодный почерк с сильным наклоном делал Бернадетту на редкость реальной. Такого чувства по отношению к Бернадетте Аманда еще не испытывала, даже в Невере, где видела ее воочию.
— Смотрите-ка, я все понимаю, — удивилась Аманда. — Это же по-французски написано.
— А вы чего ожидали? — поинтересовался Рулан.
— Мне говорили, что она обычно писала на каком-то местном наречии, деревенском диалекте,
