Купер хмыкнул и глубоко задумался.
– Разумеется, я не хочу прибавлять проблем бедной девушке, – сказал он через минуту. – Уверен, ее бабушка не стала бы требовать справедливости для себя, если бы это повредило внучке. Иначе бы Матильда сдала Рут полиции за воровство еще при жизни. – Он поднялся и застегнул пальто, приготовившись уходить. – Хотя, простите мою наглость, доктор Блейкни, вы должны серьезнее относиться к своим обязательствам приемной матери Рут, временные они или нет.
Нельзя просто предоставить информацию, не дав понять, что, по-вашему, ей лучше сделать аборт. Вполне возможно, она будет плакать и кричать, что вы ее не любите и ни во что не ставите ее чувства. Увы, быть родителем не значит хвалить себя за либеральные взгляды и понимание. Иногда нужно направить на нужный путь; подсказать, научить и помочь ребенку, которого вы любите, стать мужчиной или женщиной, которых вы бы уважали.
Сержант дружелюбно кивнул на прощание, направляясь к двери, но остановился, увидев в тени прихожей Рут.
– Я все слышала, – сказала она, заплаканные глаза вновь наполнились слезами. – Мне очень жаль. Я не собиралась...
– Ну-ну, – сказал Купер, охрипший от смущения. Он вытащил большой белый платок из кармана и предложил его девушке. – Это мне нужно извиняться. Я не имею права вмешиваться.
– Не важно, что вы узнали. Я все думала... Помните, вы сказали, что хотели бы, чтобы у ваших детей были такие же возможности, как у меня?
Он кивнул. «Черт, я и правда такое сказал», – подумал Купер с досадой.
– Так вот. Я все думала, я хотела бы, – Рут улыбнулась детективу сквозь слезы, – чтобы у меня были их возможности. Надеюсь, они ценят вас, сержант Купер. – Она достала из кармана письмо и протянула ему. – Это бабушкино. Я его не выкинула, но вам показать тоже не могла, потому что в нем говорится о моем воровстве. – Ей на руку упала слеза. – Я действительно любила ее, знаете. А она умерла с мыслью, что я ее не люблю. И это хуже всего.
– Да, – произнес детектив мягко. – Уверен, так и есть, потому что ты не сможешь ничего сделать, чтобы это изменить.
– И никогда не смогу.
– Ну, насчет «никогда» я бы не говорил. В жизни мы должны учиться на собственных ошибках и стараться их не повторять. Все мы не без греха, Рут, и только от нас зависит, будем ли мы в дальнейшем поступать мудро.
Рут покрепче сжала губы, чтобы не расплакаться.
– Вы думаете, я поступлю мудро, если сделаю аборт?
– Да, – ответил Купер, не кривя душой. И положил свою широкую ладонь ей на живот. – Сейчас ты недостаточно взрослая и недостаточно крепкая, чтобы стать матерью. Кроме того, ты мучаешься от чувства вины по отношению к бабушке. Правда, это вовсе не значит, что я считаю свое мнение единственно правильным. Или что я отвернусь от тебя, если ты решишь оставить ребенка. Доктор Блейкни совершенно права, говоря, что выбор за тобой. Однако я был бы рад увидеть тебя беременной через некоторое время, когда ты немного повзрослеешь и встретишь любимого человека. Тогда твои дети будут желанными, и ты сможешь стать такой матерью, какой захочешь.
Рут попыталась поблагодарить сержанта, но слова будто не шли у нее с языка. Купер крепко обнял девушку. Позади них Сара повернула мокрое от слез лицо к Джеку и прошептала:
– Напомни об этом, когда стану слишком самодовольной. Я только что поняла, как мало я на самом деле знаю.
«Моя дорогая Рут. Твоя мать и я поссорились из-за письма, которое написал мой дядя Джеральд Кавендиш незадолго до смерти, делая Джоанну своей наследницей. Она угрожает мне судом, надеясь, что сможет использовать это письмо, дабы оспорить завещание моего отца. Ей это не удастся, но я не смогла переубедить ее. Она чувствует себя обиженной и хочет отомстить мне. Теперь я понимаю, что в нашей семье было слишком много тайн, поэтому я пишу тебе, чтобы рассказать то, что уже известно твоей матери. Я не хочу, чтобы ты узнала все от нее. Не думаю, что она сможет сказать тебе нормальным тоном. Джеймс Гиллеспи – не отец твоей матери. На самом деле ее отцом был Джеральд Кавендиш. Понимаю, как тебя это шокирует, однако советую поступать так же, как поступала я все эти годы, – относиться к этой информации как к чему-то свершившемуся, к тому, что уже нельзя изменить. Возможно, тебе будет сложно поверить, и все-таки я любила твою мать. И любила тебя.
Теперь передо мной стоит сложный выбор. Я знаю, дорогая, что уже несколько месяцев ты у меня воруешь. Я также знаю, что твоя мать махнула рукой на жизнь и предпочла ей тусклый мир наркотической зависимости и случайных связей, которые дают ей иллюзию любви без уз ответственности. Вы обе позволяете мужчинам использовать вас, и в свете истории моей жизни меня это очень расстраивает. Я понимаю, что подвела вас, и поэтому решила сделать так, чтобы вы сами приняли решение о своем будущем.
Я собираюсь подарить тебе и твоей матери по крупной сумме на твое восемнадцатилетие, причем твоя мать получит вдвое больше, чем ты. Возможно, следовало поступить так уже давно, да только мне тяжело расставаться с тем, чего я добилась с таким трудом во имя Кавендишей. Сейчас я понимаю, что имя не значит ничего, если только человек, носящий его, не выделяется из общей массы. Не случайность нашего рождения делает нас великими, а наши характеры. Позволяя тебе и твоей матери вести ту жизнь, которую вы сами выберете, я надеюсь дать вам шанс доказать себе, на что вы способны.
В заключение хочу тебе сказать еще одно. Если со мной что-нибудь случится и тебе понадобится дружеская помощь, советую обратиться к доктору Саре Блейкни, моему терапевту. Она даст тебе хороший совет, в какой бы ситуации ты ни оказалась.
С любовью, бабушка».
Купер положил письмо перед старшим инспектором Джонсом.
– Я все спрашиваю себя, откуда миссис Гиллеспи собиралась взять крупные суммы денег для миссис и мисс Л ас-сель, если она уже написала завещание, оставив все доктору Блейкни.
Чарли быстро просмотрел письмо.
