прощения.
— За что? — Аманда расположилась в кресле, как и раньше, но только сейчас он с удивлением осознал, насколько потрясающе привлекательна эта женщина. Казалось, она источает какой-то свет, будто сама ее кожа и волосы искрятся. Ее длинное ярко-желтое платье, ниспадавшее волнами по икрам, напоминало теперь озерную чуть неспокойную воду, покрытую опавшими осенними листьями коричневатого пушистого ковра.
Слишком много ярких красок. У Майкла зарябило в глазах, и он, прикрыв веки, дотронулся до них пальцами:
— Я, наверное, сильно смутил вас.
— Вы, скорее, сами сильно смущены, — поправила его хозяйка дома.
Такое спокойствие… Или такая жестокость? Сейчас Майклу больше всего не хватало участия и доброты.
— Тогда все в порядке, — еле слышно проговорил он. — Давайте прощаться.
— Вы можете выпить чашечку кофе перед уходом.
Майклу хотелось побыстрей убраться отсюда. В комнате приятно пахло розами, и ему было крайне неловко за свое отвратительное дыхание и запах пота, исходивший от тела. Казалось, что он даже забивает чудный аромат. Что же он наговорил ей этой ночью?
— Если честно, то мне лучше уйти.
— Я на это рассчитываю, — выразительно произнесла хозяйка. — Но уж сделайте одолжение, выпейте кофе, который я для вас приготовила. Это будет самым вежливым поступком за все время, что вы пребываете в моем доме.
Он вошел в комнату, но садиться не стал.
— Простите, — снова еле слышно произнес он и потянулся за чашкой.
— Прошу вас. — Аманда указала жестом в сторону дивана. — Устраивайтесь. Или вам хочется еще раз попытаться доломать то антикварное кресло в прихожей?
Неужели он здесь буйствовал? Майкл неловко улыбнулся:
— Простите.
— Перестаньте, пожалуйста, повторять одно и то же.
— А что я еще могу сказать? Я даже не знаю, почему я нахожусь здесь и зачем вообще приходил.
— И вы думаете, что это знаю я?
Он медленно покачал головой, чтобы не спровоцировать новый приступ тошноты и не беспокоить желудок:
— Вам, наверное, мое появление показалось весьма странным, — виновато пробормотал Дикон.
— Что вы! Ничуть, — иронично заметила Аманда. — С чего вы это взяли? Последние дни я только и делаю, что принимаю у себя по ночам напившихся до беспамятства мужчин. Они просто толпами валят сюда. Билли предпочел остаться в гараже, вы же пожелали выбрать гостиную. Правда, у вас хватило совести не умирать в моем доме. — Она прищурилась, но сейчас Дикон не смог определить, какое чувство владеет ею: злоба или любопытство. — Может быть, во мне есть что-то такое специфичное, что провоцирует мужчин вести себя подобным образом, мистер Дикон? И, ради всего святого, сядьте, наконец! — неожиданно чуть ли не выкрикнула она. — Мне же неудобно разговаривать с вами, когда вы возвышаетесь тут, как башня.
Майкл осторожно присел на диван и попытался сложить вместе кусочки мозаики своей памяти. Однако такое усилие пока что оказалось для него слишком серьезным испытанием, поэтому он просто изобразил на лице страдальческую улыбку:
— Вы знаете, по-моему, меня сейчас снова стошнит.
Аманда одним движением руки извлекла откуда-то полотенце и протянула его журналисту:
— Я думаю, вам надо постараться продержаться хоть немного. Но если ваши дела совсем плохи, то вы знаете куда надо идти. — Она выждала несколько секунд, пока Майкл мужественно боролся с приступом дурноты. — А что вы говорили насчет погубленных родителей и вечных пыток? По-моему, довольно странный комментарий.
Он тупо посмотрел на хозяйку и вытер пот со лба.
— НЕ ЗНАЮ. — Майкл заметил, что на ее лице появилось явное раздражение. — Не знаю! — рявкнул он, ощутив прилив ярости. — Я растерялся и не понимал, где нахожусь. Так вас устраивает? Это хотя бы в вашем доме разрешается? Или все, кто сюда входит, должны ежесекундно себя контролировать?! — Он нагнул голову и зарылся лицом в полотенце. — Простите, — выдавил он немного погодя. — Я не хотел вам грубить. На самом деле я сейчас пытаюсь побороть самого себя. Дело в том, что я абсолютно ничего не помню.
— Вы появились здесь где-то около двенадцати.
— Один?
— Да.
— Почему вы меня впустили?
— Потому что вы ни за что не хотели убирать палец с кнопки звонка.
О Господи! О чем он вообще думал?!
— И что я вам наговорил?
— То, что я напоминаю вам вашу мать.
Дикон положил полотенце на колени и принялся аккуратно складывать его:
— Именно из-за этого я и заявился к вам?
— Нет.
— А как я объяснил свой визит?
— Никак. — Майкл посмотрел на Аманду с таким облегчением на измученном вспотевшем лице, что она не могла сдержать улыбки. — Вы упорно называли меня миссис Стритер, говорили о моем муже, его брате, о свекре. Ну, а потом высказали предположение, что этот дом со всей обстановкой был куплен на краденые деньги.
Вот черт!
— Я, наверное, перепугал вас?
— Нет, — спокойно ответила женщина. — Я давно уже никого не боюсь.
Майкл задумался над этой фразой. Почему Аманда ничего не страшилась, когда сам он пугался просто обыкновенной жизни, как таковой?
— У нас в редакции кто-то помнил ваше лицо еще с тех времен, когда у вас брали интервью по поводу исчезновения Джеймса, — заговорил Майкл, пытаясь найти хоть какое-то объяснение своей осведомленности. — Мне стало интересно узнать немного больше об этой истории.
Губа Аманды чуть заметно начала дергаться, но она промолчала.
— Вполне логично было поговорить с Джоном Стритером. Я позвонил ему и выслушал его версию случившегося. У него по поводу вас есть… э-э… некоторые сомнения, что ли…
— Я бы вряд ли назвала «некоторыми сомнениями» его обвинения. Ведь он называл меня и шлюхой, и убийцей, и воровкой. Очевидно, он просто не боится, что ему придется отвечать за это в суде.
Дикон снова приложил полотенце к губам. Нет, для такого разговора он сейчас не был готов. Он чувствовал себя полуживым объектом, распростертым на прозекторском столе. В любой момент его мог полоснуть острый скальпель.
— Вы могли бы выиграть это дело и получить большую компенсацию за моральный ущерб, — кивнул Майкл. — У него нет никаких доказательств.
— Разумеется. То, чем он располагает, — жалкая подделка.
Дикон допил кофе и поставил чашку на стол:
— О ты, погубивший родителя! Изводишь меня пыткой вечною… — неожиданно продекламировал он. — Это строчка из пророческого стихотворения Уильяма Блейка. — Майкл говорил так, словно все это время только и думал, что о творчестве поэта. — Здесь он в аллегорической форме изображает социальную революцию и политические перевороты. Поиск свободы означает разрушение установившихся авторитетов, другими словами, родителей. А порыв к достижению свободы означает, что каждое поколение испытывает одни и те же муки. — Он поднялся и посмотрел из окна на
