Разряд молнии ударил его как всегда, сметая все на своем пути: его ярость сперва конденсировалась, затем – кристаллизовалась, замыкаясь на паре около запасного выхода. Весь гнев, чувство предательства, ярость и смятение, созданное этой женщиной, переместилось на тех двоих.
Двигаясь в состоянии шока, он перепроверил наличие на месте фальшивых усов и очков. Велика вероятность, что задняя часть клуба была увешана охранными камерами, и так как они уже засняли его раньше, даже в своем гневе он четко осознавал, что нельзя попадаться там снова, пускай и в маскировке.
Поэтому он стал выжидать.
В конце концов, студенты вяло поднялись на ноги, один из них сплюнул кровь, другой держался за руку так, словно боялся, что она отвалится от туловища. Встав лицом к лицу, они начали спорить, сбивчивые слова представляли для него лишь мимические кривляния, потому что он находился слишком далеко, чтобы слышать, что они обсуждали. Но спор длился недолго. Они быстро умолкли, будто потеряв коллективную волю, и осмотревшись, поплелись в сторону парковки, пошатываясь как пьяницы.
Вероятно потому, что у них звенели головы от полученных побоев.
Когда они прошли мимо его автомобиля, он хорошенько оглядел их. Светлые кожа и глаза, у обоих по серьге. Такие лица можно увидеть в газете, но не в криминальной колонке, а под заголовком «Спорт в высших учебных заведениях».
Здоровые, молодые, впереди их ждала вся жизнь.
Без раздумий он запустил руку под сиденье, потом вышел из машины. Бесшумно закрыв дверь, он последовал за парнями. Тихо двигаясь за ними, он сосредоточился на цели.
Парни прошли до последнего ряда машин и свернули направо… входя в узкий переулок. Без окон.
Если бы он попросил их отойти куда-нибудь в уединенное место, лучшего варианта было бы не сыскать.
Он шел за ними по пятам, пока парни наполовину не прошли переулок, прямо до середины двойного блока. Он плавно навел дуло на сильную, молодую спину перед ним, и его палец замер на курке.
Они ушли вперед на добрых десять ярдов, неуклюже хлюпая по грязи, а их качающиеся туловища представляли движущиеся мишени.
Ближе было бы удобнее, но он не хотел рисковать и вспугнуть их.
Он спустил курок, за громким выстрелом последовал глухой стук о землю. Второй из двоицы резко обернулся.
Значит, паренек поймает пулю прямо в грудь.
Удовлетворение вознесло его ввысь, хотя его ноги оставались на асфальте. Свободное выражение его гнева, покалывающая, оргазменная разрядка, заставила его улыбнуться так широко, что холодный ветер обдал его передние зубы.
Радость не продлилась долго. Вид двух лежащих рядом друг с другом и стонущих парней погасило все, что подстрекало его мозг, оставляя рациональный ужас: во что он только что вляпался. Мать твою, его же выпустили под честное слово. О чем он только думал?
Они извивались, истекая кровью. Он подошел ближе. Поклялся себе, что никогда больше не окажется в такой ситуации. Поклялся.
Он остановился, и сознал, что обе жертвы смотрят на него. Судя по тому, что они еще дышали, было трудно сказать, умрут они или нет, но еще несколько выстрелов не исправят ситуацию.
Засунув пистолет за пояс, он снял парку и скомкал ее, отбрасывая в сторону. Он начал с того парня, который был повыше.
Глава 14
«Он такой красивый», – подумала Мария-Тереза.
Мужчина, вступившийся за нее, был невероятно красивым. Густые темные волосы. Кожа теплого коричневого цвета. Потрясающе привлекательное лицо, несмотря на синяки.
Взволнованная происходящим, Мария-Тереза поставила табуретку напротив столика для нанесения макияжа и взяла себя в руки.
– Посиди здесь, а я схожу за полотенцем.
Мужчина, который дрался за нее, осмотрелся вокруг, и она попыталась игнорировать то, что предстало его взору: повсюду раскиданы высоченные шпильки, со скамейки свисали порванные мини-юбки, разбросанные везде полотенца, чулки на краю освещенного зеркала, мешки на полу.
Судя по его изумительному костюму в полоску, он явно не привык к подобному низкопробному хаосу.
– Пожалуйста, присядь.
Серые глаза мужчины переместились на нее. Он был выше ее на восемь дюймов и вдвое шире в плечах. Но она чувствовала себя комфортно рядом с ним. И он не пугал ее.
Блин, у него восхитительный одеколон.
– Ты в порядке? – снова спросил он.
Не вопрос, а тихая команда. Будто он не позволит ей сделать что-нибудь с его лицом, пока не убедится, что она сама не пострадала. Мария-Тереза моргнула.
– Я… в порядке.
– Как рука? Он сильно схватил тебя.
Мария-Тереза закатала рукав шерстяной кофты.
– Видишь…?
Он наклонился и теплой рукой взял ее запястье. Теплой и нежной. Взял, а не схватил. Не требуя. Не собственнически. Нежно.
Неожиданно, она услышала в голове слова того студента: «Ты не женщина».
Эта подлая реплика сильно задела ее… вероятно потому, что она сама была такого мнения о себе. Не женщина. Ни… что. Пустое место.
Мария-Тереза высвободила руку из мужской хватки и опустила рукав. Она не могла стерпеть сострадание. По какой-то странной причине, жалость было сложнее вынести, чем оскорбления.
– У тебя будет синяк, – тихо сказал он. Что она делала? А… верно. Полотенце. Умыть его. – Присядь там. Я сейчас вернусь.
Зайдя в ванную, она взяла белое полотенце из стопки у раковины, маленькую чашку и включила горячую воду. Ожидая, пока вода нагреется, она взглянула на себя в зеркало. Ее глаза были широко распахнуты и выглядели слегка ошалелыми, но не из-за парней, которые повели себя так грубо и невежливо. Дело в драчуне с нежными руками, сидящем на табуретке по другую сторону двери… который выглядел как юрист, но дрался как Оскар де ла Хойа.
Когда она вернулась к столику для макияжа, она немного успокоилась. По крайней мере, пока не посмотрела в его глаза. Мужчина смотрел на нее так, будто впитывал каждую ее черточку в свое тело, и ей стало некомфортно, но не от его отношения, а от собственной реакции.
Не такой уж пустой она себя чувствовала.
– Ты видел себя в зеркало? – спросила она, потому что нужно было что-то сказать.
Он покачал головой, и, похоже, его не сильно заботил свой вид, раз он не стал отворачиваться от нее в сторону зеркала. Она поставила чашу и натянула латексные перчатки, прежде чем подойти к нему ближе и намочить полотенце.
– У тебя надрез на щеке.
– Да?
– Приготовься.
Он даже не вздрогнул, когда она коснулась открытой раны.
Кап… кап… кап… Потом назад в чашу, снова раздалось тихое капанье, когда она споласкивала
