Зависть

полностью обнаженной, Век был в ней… и она только что занималась сексом.

С мужчиной, который являлся ее напарником. С детективом, за которым она должна была присматривать. С человеком, с которым она провела много часов… и, тем не менее, он оставался незнакомцем.

Незнакомцем, которого она привела в семейный дом.

Незнакомцем, которого сейчас она добавила к очень короткому списку своих любовников.

Что они только что натворили?

Глава 22

Эдриан и Эдди потратили большую часть ночи на том диване в Железной Маске, пили Бад из бутылок с высоким горлышком и отшивали прогуливающихся мимо женщин.

Они говорили мало. Будто то, что произошло в ванной, высосало всю возможность к разговорам из их гортаней. О сексе не могло быть и речи.

Сев рядом со своим партнером, Эд ждал, что внутри него что-то встрепенется и вернет его к прежним временам.

Ииииии… ничего не происходило. Дело в том, что можно биться с врагом кинжалом и кулаками, но нельзя вести войну с собственной душой, потому что нет ни единого шанса на победу. Также нельзя выйти на ринг с реальностью… нет цели, по которой можно ударить. Если только хрестоматийную кирпичную стену — своей головой.

Поэтому он просто сидел в клубе, наблюдая за толпой, выпивая, но больше не пьянея.

— Вернемся в гостиницу? — наконец спросил Эдриан.

Ожидая ответа, он четко осознавал, как сильно надеялся на то, что второй ангел станет гласом рассудка, что он примет верные решения, поведет их в правильном направлении.

Чем, черт возьми, он полезен для Эдди?

Не считая секса, очевидно… и этой ночью Эдди доказал, что не нуждается и в этих услугах.

Вау, вау, вау, подумал Эд. Он продолжит ныть в том же духе, и ему самое место среди педиков.

— Чего я хочу на самом деле — так это аудиенции с Найджелом, — пробормотал Эдди, — но он отшивает меня.

— Нас снова уволили? — посмотрел на него Эд. — Потому что, без шуток, мы тут не причем. Проблема в Джиме, не в нас. Он дал нам пинка.

И все из-за его гребаной девственницы.

Если бы он мог исправить одну вещь с момента встречи со спасителем, то удержал бы парня в стороне от логова Девины. Да, конечно, случившееся с Сисси — трагедия. Но то, что оно делало с Джимом — еще хуже. Одна девочка, одна семья против всех душ в будущем? Жестокий подсчет для Бартенов, но что есть, то есть.

Эд пропустил волосы сквозь пальцы.

— Слушай, я не могу здесь больше оставаться.

Хрип со стороны Эдди был либо согласием, сигналом голода или пивом, которое плохо пошло.

— Давай же, — заявил Эд, поднимаясь на ноги.

Впервые именно Эдди был ведомым, и вместе они лавировали в толпе, направляясь к двери. По другую сторону выхода? Дождь. Холодный воздух. Темное время суток в городе, ничем не отличающимся от всех других на планете, в вечер, ничем не отличающийся от тех, что они с Эдди провели вместе.

Черт, может, им нужно помириться с Джимом… поостыть. Спаситель сражается в одиночку, а из этого не выйдет ничего хорошего.

Удаляясь от клуба, они шли не в каком-то определенном направлении. Рано или поздно, им придется найти место для ночлега: если их не примут в вотчине Найджела — и казалось, что этому не бывать в ближайшем будущем — им нужно отдохнуть. Бессмертные были бессмертны лишь отчасти, когда спускались на Землю. Да, они не старели, но в некоторых смыслах были уязвимы и вполне подчинялись правилам еды, сна и душа…

Нападение произошло столь быстро, что он не заметил его приближения. Как и Эдди.

Его напарник лишь выругался, схватился за бок и рухнул, словно подкошенное дерево, упав на бок.

— Эдди? Что за чертовщина?

Ангел застонал и свернулся в клубок… оставив за собой переливающееся пятно свежей крови на грязном асфальте.

— Эдди! — закричал он.

Прежде чем Эд успел рухнуть на колени, маниакальный смех пронесся по холодной, влажной тьме.

Реакция Эдриана была отложена простым дыханием. Он развернулся и достал из ножен кинжал, ожидая встретить Девину. С подкреплением в виде приспешника. Или дюжины.

Все, что он получил… человека. Гребаного, сраного человека. С раскладным ножом в руке и безумными глазами наркомана, смотрящими из сморщенного черепа.

Еще больше смеха раздалось из раскрытой пасти человека:

— Дьявол заставил меня сделать это! Дьявол заставил меня сделать это!

Бездомный поднял нож над плечом и кинулся вперед, нацелившись на Эдриана с нечеловеческой силой, присущей только сумасшедшим.

Эд рухнул на колени. Обычно он бы присел, перекатил и зашел снизу, но не с Эдди, лежащим на земле: ему нужно следить за своим павшим товарищем краем глаза… Потому что парень не шевелился, не тянулся за оружием, не… о, дерьмо, не шевелился…

— Давай, Эдди… встряхнись! — Переложив кинжал в левую руку, Эд сфокусировался на предплечье одержимого бродяги, выжидая подходящий момент…

Он поймал метающуюся конечность посреди нисходящего удара, в идеальную секунду, чтобы сменить направление лезвия и перенаправить его назад в ублюдка. Изменение курса должно быть пустяковым делом, оружие бы прошло по дуге, избегая контакта с главными органами Эда и застряв в кишках нападавшего.

А вот и нет.

Костлявое тело, контролируемое сумасшедшим разумом, выскользнуло из его хватки, будто Эд пытался удержать порыв ветра.

И тогда он осознал, что Эдди не встанет на ноги.

Будто грабитель мог действительно прочесть его мысли, смех вырвался из потерянной души, звуча как клавиши пианино, нажатые в случайном порядке тяжелой рукой, — лишь резкий, негармоничный шум.

Ублюдок практически парил над землей, снова устремившись на Эдриана, нож был занесен над плечом, кожа натянулась на лице, которое больше состояло из костей, а не плоти.

У Эда не было выбора — только сосредоточиться на нападавшем и защитить себя. Эдди — практически покойник на асфальте, если Эд не выживет и не доставит его в безопасное место.

Этого боя он не проиграет.

Присев в последний момент, он сбил кусок дерьма, послав нападавшего спиной к стене. Когда произошло столкновение, ослепительная боль над почками подсказала, что этот нож вспорол кожу и ушел намного глубже, но не было времени волноваться о протечке. Потянувшись, Эд поймал непредсказуемую руку и прижал к влажному кирпичу. Придавив конечность к стене, он устремил вперед один из своих кинжалов.

Этот маниакальный смех сменился пронзительным визгом боли.

Эдриан ударил снова. В третий раз… четвертый, пятый.

Отстраненно он осознал, что стал настолько же неуправляемым, как и нападавший, но не остановился. С порочной силой он вгонял хрустальное лезвие в торс мужчины, снова и снова, он перестал долбить ребра лишь потому, что сломал их все, сейчас пронзая лезвием влажную губку из оскверненной