Изящно наклонив подбородок, она предоставила ему доступ к своему горлу, и он с рычанием проник в нее двумя способами — между бедер и в шею. Пока он жестко брал ее, она впивалась ему в спину короткими ногтями, обхватив ногами его бедра.
Прошло добрых два часа до завершения их близости, после чего, умиротворенный Ви лежал в темноте рядом с Джейн и благословлял судьбу за свое счастье. Он тихо рассмеялся.
— Что? — спросила она.
— Не смотря на все мои видения о будущем, этого я никогда не мог предсказать.
— Не мог?
— Это… я не мог даже надеяться на все это. — Он поцеловал ее в висок, закрыл глаза и позволил себе погрузиться в дрему.
Но этого не произошло. Его покой неожиданно накрыла черная тень, отключая психические проводки, вызывая страх и панику. Он списал все на остаточные явления, ведь, после того, как едва не упустил шанс быть с тем, кого любишь, требуется некоторое время, чтобы придти в себя и расслабиться.
Но объяснение не срабатывало. Он знал, что это было что-то другое… что-то очень страшное, словно бомба в почтовом ящике.
Он боялся, что судьба еще не закончила свою игру с ним.
— Все в порядке? — спросила Джейн. — Ты дрожишь.
— Со мной все хорошо, — он придвинулся к ней поближе. — Пока ты со мной, я в полном порядке.
Глава 42
На Другой Стороне, Фьюри спускался по склону к амфитеатру в сопровождении Зи и Рофа. Дева- Летописица и Директрикс ожидали в центре сцены, обе одетые в черное. Директрикс не выглядела довольной, ее глаза прищурились, губы сжались в тонкую линию, а руки крепко обхватили медальон, висящий на шее. Настроение Девы-Летописицы невозможно было определить. Ее лицо было скрыто под облачением, но даже если бы его было видно, Фьюри сомневался, что смог бы понять, о чем она думает.
Он остановился перед золотым троном, но не стал садиться. Хотя, идея была не плоха. Ему казалось, что он куда-то уплывает, его тело дрейфовало, а не двигалось, голова пребывала не на плечах, а в бескрайних далях. Мысленно он спросил себя — было ли это ужасное состояние результатом выкуренного красного дымка? Или же причина в его женитьбе на трех дюжинах женщин?
О, Господи Боже.
— Роф, сын Рофа, — произнесла Дева-Летописица. — Подойди и поприветствуй меня.
Роф подошел к краю сцены и преклонил колени.
— Ваша Светлость.
— Ты собираешься что-то попросить у меня. Сделай это сейчас, и формулируй свои фразы правильно.
— Если эта просьба не оскорбит Вас, то я хотел бы просить, чтобы в отношении боевых действий на Фьюри распространялось то же решение, что и на Вишеса. Мы нуждаемся в воинах.
— Я склонна отпускать его на время. Он будет жить там…
— Нет, — твердо отрезал Фьюри. Когда все резко повернулись к нему, он продолжил. — Я останусь здесь. Я буду сражаться, но я останусь здесь.
Он слегка поклонился, чтобы хоть как-то компенсировать свою грубость.
— Если это не оскорбит Вас.
Зэйдист открыл рот, на лице со шрамом застыло выражение чем-черт-тебя-подери-ты-думаешь, но короткий смешок Девы-Летописицы предупредил его невысказанную тираду.
— Да будет так. Избранные предпочтут это, да и я тоже. А теперь поднимись, Роф, сын Рофа, и давайте начнем.
Когда король поднялся в полный рост, Дева-Летописица опустила капюшон.
— Фьюри, сын Агони, я прошу тебя принять обязательства Праймэйла. Ты согласен?
— Да, согласен.
— Взойди на помост и опустись передо мной на колени.
Совсем не чувствуя ног, он подошел и начал восхождение по короткой лестнице. Не ощущая мрамора, он упал на колени перед Девой-Летописицей. Когда ее рука опустилась ему на голову, он не дрогнул, не моргнул, ни единая мысль не пронеслась у него в голове. Он почувствовал себя автомобильным сидением, которое подчинялось капризам водителя, вне зависимости от скорости и направления движения. Он покорился.
Странно, ведь он сам это выбрал, не так ли? Добровольно.
Да, но только Бог знает, куда приведет его это решение.
Слова, что произносила Дева-Летописица над его склоненным телом, были отголосками Древнего языка, но он никак не мог уследить за всем, что она говорила.
— Поднимись сам и подними глаза свои, — произнесла Дева-Летописица в конце. — Представляю тебя твоим женщинам, которым ты станешь господином. Их тела будут служить тебе.
Он встал и увидел, как поднялся занавес, и Избранные выстроились в ряд — они были одеты в кроваво-красные мантии, сверкающие, как рубины на фоне окружающей белизны. В едином порыве, они поклонились ему.
Матерь божья… Что он натворил?
Вдруг Зи выскочил на помост и схватил его за руку. Что за… а, все в порядке. Его просто накренило в сторону. Возможно, он даже мог упасть. И наверняка со стороны это выглядело ужасно.
Голос Девы-Летописицы отражался от стен, набирая силу.
— Итак, это свершилось. — Она подняла призрачную руку и указала на храм на холме. — Теперь перейдем в комнату, и возьмешь первую среди всех остальных, как и положено мужчине.
Зэйдист вцепился ему в руку.
— Господи… брат мой…
— Прекрати, — зашипел Фьюри. — Все будет хорошо.
Он высвободился из хватки близнеца, поклонился Деве-Летописице и Рофу, и, покачиваясь, спустился по лестнице, после чего начал подниматься в гору. Трава под ногами была мягкой, и его окружал странный свет, присущий лишь Другой Стороне. Но он не приносил спокойствия. Фьюри чувствовал спиной взгляды Избранных, их голод заставил его внутренне застыть, даже сквозь туман красного дымка.
Храм на вершине холма имел римский профиль с белыми колоннами, и вершиной, увенчанной хорами. На громадных двойных дверях были две золотые ручки. Он повернул правую, толкнул и вошел внутрь.
Его тело мгновенно затвердело от аромата, что витал в воздухе: пьянящая смесь жасмина и сладких благовоний манила его, возбуждала. Так и должно было быть. Перед ним предстал белый занавес, сквозь который пробивалась сверкающая иллюминация, мерцающий свет от сотни свечей.
Он отвел занавес в сторону. И отшатнулся назад, его эрекция сразу же ослабла.
Избранная, которую ему было предназначено взять, лежала растянутая на мраморной платформе, покрытой простыней. Занавеска, опускавшаяся с потолка прямо ей на шею, закрывала ее лицо. Ее ноги были широко раздвинуты и привязаны к платформе белыми атласными лентами, как и руки. Обнаженное тело покрывала тонкая, как паутинка, ткань.
Основа ритуала была очевидна. Она была жертвенным сосудом, безликой представительницей всех Избранных. А он — хранителем того вина, что должно было заполнить ее тело. И хотя это было совершенно непростительно с его стороны, всего на долю секунды, он думал лишь о том, чтобы взять ее прямо сейчас.
