могильная плита.
Он мало говорил. Но не отпускал ее руку.
Стекла машины были затонированы до такой степени, что казалось, будто они едут в туннеле, и чтобы удостовериться, она нажала кнопку на двери рядом с ней. Стекло опустилось, и оглушающий поток холодного воздуха ворвался внутрь, вытесняя все тепло, как разбойник, от которого разбегаются дети на игровой площадке.
Она высунула голову навстречу ветру и посмотрела на очаги света, которые создавали фары. Пейзаж казался расплывчатым, как несфокусированная фотография. По наклону дороги она догадалась, что они съезжают с горы. Но дело в том, что она понятия не имела, откуда и куда они направляются.
Странно, но дезориентация казалась к месту. Как интерлюдия между миром, в котором она побывала, и тем, в который возвращается, а участники ни здесь, ни там, не должны быть ясными.
— Я не вижу, где мы находимся, — пробормотала Джейн, закрывая окно.
— Это называется
— Твои фокусы?
— Ага. Не против если я закурю и проветрю немного?
— Все отлично, — не то, что она сильно долго с ним пробудет.
Дерьмо.
Ви сжал ее руку, потом опустил стекло на четверть дюйма, и тихое завывание ветра наполнило салон седана. Кожаная куртка затрещала, когда Ви доставал самокрутку и золотую зажигалку. Кремень заскрежетал, и потом слабый запах турецкого табака защекотал ей нос.
— Этот запах будет… — она замерла.
— Что?
— Я хотела сказать «напоминать о тебе». Но он не будет, верно?
— Может, во снах.
Она прижалась пальцами к окну. Стекло было холодным. Как и центр ее груди.
Не в силах вынести молчание, она сказала:
— Эти твои враги, что они конкретно такое?
— Они были людьми. Но потом их превратили во что-то иное.
Он затянулся, и Джейн разглядела в оранжевом блике его взволнованное лицо. Перед отъездом он побрился бритвой, которую она собиралась использовать против него, и сейчас его лицо было невероятно, красиво надменным, мужественным, твердым — как его воля. Татуировки на его лице были превосходно выполнены, но сейчас она ненавидела их, зная, что они появились насильно.
Она прокашлялась.
— Расскажешь больше?
— Общество Лессинг, наш враг, выбирая своих членов, они осуществляют тщательный отбор. Они ищут социопатов, убийц, аморальных парней типа Джеффри Дамера104. Потом на сцену выходит Омега…
— Омега?
Он посмотрел вниз на кончик своей самокрутки.
— Думаю, это христианский аналог дьявола. В любом случае, Омега накладывает на них руки… ну и другие части тела… фокус-покус, и они просыпаются мертвыми, но двигающимися. Они сильны, практически неуязвимы, их можно убить, только проткнув грудь чем-то стальным.
— Почему вы с ними враждуете?
Он затянулся, снова нахмурив брови.
— Я подозреваю, это может быть связано с моей матерью.
— Твоей матерью?
Натянутая улыбка растянулась на его лице.
— Я сын той, кого ты можешь считать божеством. — Он поднял руку в перчатке. — Это от нее. Лично я из детских подарков предпочел бы серебряную погремушку, ну, или может, пастилу. Но мы же не выбираем то, что дарят нам родители.
Джейн взглянула на черную кожу, укрывавшую его ладонь.
— Иисус…
— Не соотносится с нашим лексиконом или моей сущностью. Я не спаситель, — он зажал сигарету между губами и снял перчатку. В сумраке заднего сидения его рука сияла мягкой красотой лунного света, который отражался от свежевыпавшего снега.
Он затянулся последний раз, затем взял сигарету и прижал к ладони.
— Нет, — прошипела она, — Не вздумай…
Вспышкой света окурок превратился в пепел, и он дунул на остатки, рассеивая пудру в воздухе.
— Я бы все отдал, чтобы избавиться от этого. Хотя, признаюсь, она чертовски удобна, когда нет пепельницы.
Джейн чувствовала слабость по целой куче причин, особенно размышляя о своем будущем.
— Твоя мать заставляет тебя жениться?
— Ага. Хрен бы я на это подписался, — глаза Ви переместились на нее, и на какое-то мгновение она могла поклясться, что он скажет, что она стала бы исключением из правила. Но он лишь отвел взгляд.
Господи, сама мысль о нем с кем-то еще, пусть она и не вспомнит его, — как удар в живот.
— Сколько их?
— Ты не хочешь этого знать.
— Скажи мне.
— Не думай об этом. Я изо всех сил стараюсь отогнать мысли об этом, — он посмотрел на нее. — Они ничего не будут для меня значить. Хочу, чтобы бы ты это знала. Даже если мы не сможем… Э, хм, так или иначе — они ничего не значат.
С ее стороны ужасно радоваться этому.
Он надел перчатку на руку, и они молчали пока седан пробирался сквозь ночь.
Наконец они остановились. Снова поехали. Остановились. И тронулись с места.
— Должно быть, мы в центре, да? — спросила Джейн. — Потому что это явно светофоры.
— Да, — он наклонился вперед, нажал на кнопку, и перегородка опустилась вниз так, что она увидела лобовое стекло.
Ага, центр Колди105. Она вернулась.
На глаза набежали слезы, она сморгнула их и уставилась на руки.
Чуть позже, водитель остановил Мерседес перед чем-то, смахивающим на черный вход кирпичного здания: на прочной металлической двери белой краской было написано «Вход воспрещен», а также имелась бетонированная площадка, ведущая к погрузочной платформе. Здесь было чисто, как в любом содержащемся в порядке закоулке, то есть грязно, но без мусора.
Ви открыл дверь.
— Пока не выходи.
Она положила руку на сумку с одеждой. Может, он решил просто отвезти ее в госпиталь? Но у Св. Франциска не было подобных входов.
Через пару минут, он открыл дверь и протянул ей руку.
— Оставь сумку. Фритц, мы скоро вернемся.
— С радостью подожду вас, — сказал пожилой мужчина с улыбкой.
Джейн вышла из машины и пошла в сторону бетонной лестницы, рядом с площадкой. Он шел позади нее как приклеенный, прижавшись к ее спине, охраняя ее. Он без ключей открыл прочную металлическую дверь — попросту положил руку на ручку и взглянул на нее.
Странно, но попав внутрь, он нисколько не расслабился. Он быстро провел ее по коридору к грузовому лифту, по дороге смотря по сторонам. Она понятия не имела, что они находились в роскошном Коммондоре, пока не прочла объявление от менеджеров, на бетонной стене.
— У тебя здесь квартира? — спросила она, несмотря на саму очевидность факта.
— Верхний этаж — мой. Ну, его половина. — Они вошли в грузовой лифт, встали на потертый линолеум, под решетчатыми лампами. — Хотел бы я провести тебя через парадный вход, но там слишком
