шанса, чтобы ее выразить.
— Я ничего не вспомню? — резко спросила она.
Он добавил еще порошка, размешивая ложкой, наблюдая, как воронка шоколада растворяется в молоке. Он не мог ответить, просто не мог произнести это вслух.
— Ничего? — повторила она.
— Насколько я знаю, возможно, у тебя будут возникать странные ощущения от некоторых предметов или запахов, но ты не сможешь их определить. — Он запустил палец в кружку, определяя температуру, облизал его, затем продолжил помешивать. — Наиболее вероятно возникновение смутных видений, потому что твой разум очень силен.
— Что насчет пропущенных выходных?
— Ты этого даже не почувствуешь.
— Как такое возможно?
— Потому что я заменю их другими воспоминаниями.
Когда она ничего не ответила, он посмотрел через плечо. Она стояла напротив холодильника, обхватив себя руками, а в глазах блестели слезы.
Черт. Окей, он передумал. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя так же хреново, как и он. Он сделает все, чтобы уберечь ее от разбитого сердца.
И он в силах ей помочь, не так ли?
Он попробовал какао, и, одобрив температуру, выключил газ. Он наполнил кружку с легким бульканьем, обещавшим радость и расслабление, которого он желал своей женщине. Он принес ей кружку, и когда она не взяла ее, то потянулся и отцепил ее руку. Она взяла горячий шоколад лишь потому, что он заставил, но не стала пить. Она прижала кружку к ключице, изгибая запястье, обвиваясь рукой вокруг нее.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она со слезами в голосе.
Он положил обнаженную руку на ее щеку, ощущая теплоту и нежность ее лица. Он знал, что когда уедет отсюда, то оставит с ней свое гребаное сердце. Конечно, что-то будет биться под его ребрами и перекачивать кровь, но с этих пор это будет всего лишь механическая функция.
А, минуточку. Так было всегда. Она просто подарила жизнь этому сердцу на короткое время.
Он притянул ее в свои объятия и положил подбородок на ее макушку. Черт возьми, он всегда при запахе шоколада будет вспоминать ее, тосковать по ней.
Когда он закрыл глаза, покалывание пробежалось по спине, задрожав у затылка и пальнув до подбородка. Солнце уже вставало, и значит, настало время перестать заботиться о будущем, и подумать о настоящем… настоящем насущном.
Он отстранился и прижался к ее губам.
— Я люблю тебя. И буду продолжать любить даже тогда, когда ты не будешь помнить о моем существовании.
Ее ресницы затрепетали, подхватывая слезы, но их было слишком много, чтобы удержать. Он вытер слезы большими пальцами.
— Ви… Я….
Он выждал одно мгновенье. Она не закончила, и Ви, положив ладонь на ее щеку, взглянул в ее глаза.
— О, ты на самом деле сделаешь это, — выдохнула она. — Ты собираешься…
Глава 31
Джейн моргнула и посмотрела вниз на горячий шоколад в своих руках. Что-то капало в него.
Господи… С ее лица лились слезы, падая в кружку, заливая ее рубашку. Все тело тряслось, колени подгибались, а грудь разрывалась от боли. По непонятной и безумной причине, ей захотелось рухнуть на пол и завыть.
Вытирая щеки, она окинула кухню взглядом. Какао, молоко и ложка лежали на кухонном столе. От кастрюльки на плите поднимался пар. Шкафчик слева наполовину закрыт. Она не могла вспомнить, как доставала все из шкафа или готовила шоколад, но такое часто случалось с периодически повторяющимися, привычными действиями. Делая их машинально…
Что за чертовщина? В противоположной стороне кухонного стола, за окнами, она увидела кого-то, стоящего перед ее квартирой. Мужчину. Огромного мужчину. Он стоял в стороне от уличного освещения, и она не могла разглядеть его лица, но точно знала, что смотрел он на нее.
Без явной на то причины, слезы полились ручьем. Поток стал еще сильнее, когда незнакомец отвернулся и пошел вниз по улице.
Джейн отбросила кружку на стол и бросилась из кухни. Ей нужно догнать его. Нужно остановить.
Достигнув входной двери, ее свалила с ног ужасная головная боль, будто она поскользнулась на чем- то. Она растянулась на холодной белой плитке холла, затем перекатилась на бок, царапая пальцами виски, задыхаясь.
Бог знает, сколько она там пролежала, пытаясь дышать, моля, чтобы боль ушла. Когда она, наконец, отступила, Джейн поднялась с пола и прислонилась к входной двери. Задалась вопросом, случился ли у нее только что припадок, но не было нарушения когнитивной функций или расстройства зрения. Просто адский приступ головной боли.
Может, последствия гриппа, с которым она провалялась неделю. Бродящий по клинике вирус свалил ее, словно увядший куст роз. Что было вполне объяснимо. Она долго уже не болела, чересчур припозднилась с этим.
Кстати, об опоздании… Черт, она позвонила в Колумбию, перенесла собеседование? Она не знала… значит, скорее всего, нет. Блин, она даже не помнила, как уходила с работы в четверг ночью.
Она не знала, как долго подпирала собою дверь, но в какой-то момент часы на каминной полке начали свое биение. Именно эти часы стояли в отцовском кабинете, в Гринвиче, старомодные часы от Гамильтон Ко, сделанные из желтой меди, которые всегда били в характерной Британской манере. Она ненавидела эту чертову штуку, но они всегда показывали точное время.
Шесть часов утра. Пора на работу.
Отличный план, но, поднявшись на ноги, Джейн знала наверняка, что не пойдет в клинику. У нее кружилась голова, она чувствовала слабость, истощение. Она просто не сможет ухаживать за больными в таком состоянии; ее все еще дико тошнило.
Черт возьми… нужно позвонить. Где ее пейджер и телефон..?
Она нахмурилась. Ее куртка и сумка для поездки в Манхэттен лежали у гардеробной.
Ни телефона, ни пейджера.
Она потащила свою жалкую задницу наверх, проверить у кровати, но их не оказалось и там. Спускаясь обратно на первый этаж, она миновала кухню. Ничего. Ее наплечная сумка, которую она всегда брала на работу, тоже отсутствовала. Она могла ее оставить в машине на все выходные?
Она открыла дверь в гараж, и зажглось автоматическое освещение.
Странно. Ее машина была припаркована передом. Обычно она заезжала задом.
Еще одно доказательство ее рассеянности.
И конечно, сумка оказалась на переднем сидении, и, ругая себя, она возвращалась в квартиру уже с телефоном в руке. Как она могла протянуть так долго без звонков? Даже с учетом того, что ее прикроют другие врачи, она никогда не терялась более чем на пять дней.
На телефоне было несколько сообщений, но к счастью, все — несрочные. Срочные касались ухода за пациентами, от тех, на кого скинули эту работу, с остальным она разберется позже.
Она вышла из кухни, направляясь прямиком в спальню, когда заметила кружку шоколада. Ей не нужно было прикасаться к ней, чтобы понять, что шоколад остыл, и значит, она могла его вылить. Она взяла кружку, но остановилась у самой раковины. Непонятно почему, но она не смогла вылить его. Оставив кружку на столе, она вернула молоко в холодильник.
