Сил на вранье у меня не осталось.
— Да так… в общем… я почувствовала, что случится беда.
— Она и случилась.
— Ага.
— Ты, что ли, часто чувствуешь, что должно случиться?
— Ну, вроде того.
— Так, выходит, ты знаешь, заложим мы тебя или нет?
Я помолчала. Не собираюсь я ничего у них вымаливать.
— Вроде как не заложите, — сказала я ровным голосом.
— А чего бы и нет?
— Не похожи вы как-то на падл.
Это был комплимент, рассчитанный на то, чтобы подольститься. И он сработал.
— Да, я не падла. Тут ты права. — Пауза. — Только если ты пойдешь в эту сторону, через пять минут тебя сцапают. Через центр тебе не пройти. Там слишком людно. Да и куда ты, кстати, намылилась?
— Мне вообще-то к западу, в сторону Бристоля.
Говорить про Вестон не хотелось: это только наш секрет, мой и Жука.
— Автобусом?
— Пешком.
— Пешком? Ни фига себе! Голодная?
Питались мы в последние дни так странно, что я уже и сама не понимала, голодна я или нет. Потом припомнила: после завтрака я ничего, по сути, и не ела, а с завтрака прошло лет сто.
— Есть немного.
— Ладно, у меня мысль. Давай проберемся по задворкам к моему дому.
Подруги посмотрели на нее как на ненормальную.
— Слушай, по-моему, это не самая хорошая идея, — наконец произнесла одна из них.
— Заткнись, идея просто отличная. Уж там-то точно не станут искать.
— А если станут? Мало тебе не будет.
— Да не станут. Все будет клево. — Она оборвала разговор, резко развернувшись и зашагав назад через лужайку. — Догоняй! — прошипела она.
Я двинула следом, две ее приятельницы шли за мной. Я так и не поняла, можно ли ей доверять; впрочем, особого выбора у меня не было. Шагали мы быстро, в полном молчании. Она вела нас по каким-то задворкам и закоулкам, между заборами и игровыми площадками. Потом вдруг остановилась, подождала, пока мы нагоним.
— Пойду разведаю, что там и как. А вы ждите. — Свернула за угол и исчезла. Мы остались втроем, сказать друг другу нам было решительно нечего. Девчонки явно относились ко мне с опаской, а я так устала, что мне было на них наплевать.
— Порядок, — сказала, возвращаясь, первая. — Папа еще не вернулся, а мама приклеилась к телику. Пошли с заднего хода.
Приятельницы ее переглянулись.
— Бритни, ты, похоже, с дерева упала. Мы по домам.
— Бросаете меня? — Девицы кивнули. — Ладно, дело ваше, только слушайте сюда. Никому ни слова. То есть вообще никому.
— Это-то понятно.
— Ладно, завтра увидимся.
— Давай.
Они зашагали прочь.
— Им можно доверять? — спросила я.
— А то, они люди надежные. А кроме того, знают: проболтаются — я их урою. Так что у них пороху не хватит. Вперед.
Мы обогнули угол дома и вошли через заднюю дверь, пробрались через кухню, поднялись наверх. На дверях спальни висела табличка — рамочка из роз, а в середине слова: «Комната Бритни». Ниже имелась свежая приписка: череп и перекрещенные кости и крупная надпись: «Не соваться». Внутри стены были выкрашены в темно-красный цвет и густо увешаны плакатами и вырезками из журналов — Курт Кобейн, «Фу файтерс», «Гэллоуз». На кровати лежали груды подушек и не то одеяло, не то покрывало, черное, пушистое. В принципе довольно клевая комната. Я вспомнила свою последнюю комнату, у Карен, свои немногочисленные вещички, которые истребила.
— Хочешь — садись на кровать, хочешь — на бин-бег.
Я неловко примостилась на краешке кровати. Бритни села рядом.
— Ну? — сказала она. — Я — Бритни, а ты… Джемма?
— Джем, — ответила я.
Вот теперь, когда мы оказались в ее комнате, понт с нее маленько слетел. Собственно, было видно, что она нервничает, а значит, тот фасад, которым она ко мне повернулась в парке, был всего лишь фасадом. А на деле она трусит не меньше любой другой. Мы просидели в молчании целую вечность, а потом она поставила какую-то музыку и пошла раздобыть еды, а я осталась одна.
Сидела, осматривалась. Клевая комната. Кроме всех этих плакатов, был там настоящий туалетный столик с косметикой и коробочками для всяких побрякушек, а еще — куча фотографий в рамочках: родственники, домашние животные. На парочке фотографий Бритни была с мальчишкой, явно младше нее, — на одной у него были густые кудряшки, а на другой он оказался совсем лысым, только улыбка осталась той же, от уха до уха. Выходит, у нее где-то есть еще и брат?
После нескольких дней на свежем воздухе в комнате с центральным отоплением оказалось нечем дышать. Я начала потеть и сообразила, что несет от меня будь здоров. Сняла зеленую куртку, но сильно уютнее не стало. Стянула «кенгурушку», положила ее на куртку сверху. Теперь они лежали одинокой кучкой на ковре — то еще безобразие. Грязнущие — будьте-нате; впрочем (я посмотрела вниз) джинсы и кроссовки не лучше. Нельзя сказать, чтобы в комнате у Бритни было так уж чисто, но я все равно почувствовала себя не на месте, как кусок дерьма на ковре.
Бритни вернулась с большой пиццей на тарелке, бутылкой кока-колы и стаканами. Запах пищи одновременно пробудил и голод, и тошноту. Она протянула мне тарелку:
— Простая, только сыр и помидоры, ничего?
— Да нормально.
Я взяла кусок, все еще не решив, стоит мне есть или нет. Бритни уже жевала, поглядывая на меня и в то же время стараясь не поглядывать. Я откусила маленький кусочек, медленно разжевала, проглотила. Вроде ничего, скользнул в желудок, да там и остался, тогда я доела свой ломоть и потянулась за вторым. Так мы и сидели, жевали и пили. Просто сюр какой-то. Вроде бы подростки как подростки — сидят у себя в комнате, лопают пиццу, запивают кока-колой. Вот только мы не хихикали, не болтали про мальчишек и про косметику. Мы сидели, остро ощущая установившееся молчание, подыскивая, что бы сказать.
Где-то на самом донышке моих мыслей оставался страх, что все это может быть западней. И тогда я спросила ее напрямик:
— Зачем ты это делаешь? С какой радости мне помогаешь?
Она положила свой кусок на тарелку:
— Так я в жизни не общалась со знаменитостями. Ну, если не считать этой актрисы из «Истэндерс», которая пару лет назад приезжала зажигать рождественскую елку; только она стерва.
— Знаменитость? — повторила я. — Ты это о чем?
— Ну, может, ты не знаменитость. Но про тебя все знают. Весь город только о тебе и говорит. Да и вся страна. В Интернете о тебе ходят всякие сплетни, вывешивают фотографии, рассказывают, что якобы видели тебя в наших краях, кстати, довольно многие. Вот я и подумала, что ты, наверное, тут объявишься. «Главный свидетель» — вот кто ты такая.
— Я обычная девчонка. Я ничего не сделала.
— Да, но они-то этого не знают, верно? Может, ты ничего и не сделала, зато что-то видела. Можешь выступить свидетелем. — Бритни откусила еще кусок пиццы. — А ты действительно что-то видела?
