читать все эти газеты после ее смерти.
Все еще держа ее за руки, Виктор отчеканил:
— Я давно знал, кем она была. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, отец сказал мне. Больше всего меня поразило то, что она платила огромные деньги за мое обучение. Тогда я в первый и последний раз резко говорил с отцом. Я был уже достаточно взрослым и начал понимать, что нам не по средствам такое дорогое образование. К тому времени отец получал довольно приличную зарплату, но, помимо нее, мы ничего не имели. И когда я спросил его, он сначала неопределенно ответил что-то о государственных дотациях. И я поверил. Он солгал мне, и это причинило мне боль. Меня потрясло то, что он согласился принимать от нее деньги, но тратил их только на мое обучение и не брал ни пенни сверх того. А решился брать их, лишь будучи убежденным, что она в долгу передо мной, и самое лучшее, что она могла сделать, — дать мне первоклассное образование.
— Вы когда-нибудь видели ее? — спросила Хэлен, и в ее сердце родилось гневное чувство против его матери, виновной в том, что ее сын возненавидел всех женщин. Она незаметно высвободила свои запястья из его пальцев и мягко накрыла его ладони. Этот несмелый и умиротворяющий жест немного успокоил Виктора.
— Несколько раз. Она водила меня в зоопарк в воскресенье, мы пили чай в каком-то роскошном отеле. Когда я стал старше, мы обедали в ресторане. Мать всегда держалась немного отчужденно, но это и понятно — она ушла от нас, когда мне было всего несколько месяцев. Они развелись. Первый раз я увидел ее, когда мне исполнилось десять лет. Я никогда не задавался вопросом, почему остался с отцом — обычно ведь бывает наоборот. Тем более что меня все время приходилось оставлять под присмотром соседей. Мать была очень красивой женщиной. Помню, я думал, что такой мамой каждый мальчик может гордиться. Всегда элегантно одетая, спокойная, как это ни странно, даже несколько чопорная. Я был тогда в самом впечатлительном возрасте, страшно восхищался ею и не понимал, почему отец позволил ей уйти. А когда он открыл мне правду, я возненавидел ее. Маска, которую она надевала для меня, вызывала во мне отвращение. Все в ней стало мне отвратительно! И я понял, что никогда не смогу поверить ни одной женщине, — окончил Виктор жестко.
— И больше вы не видели ее? — печально спросила Хэлен, так как его слова подтвердили, что все ее надежды развеялись как дым.
— Нет, — резко ответил он. — Я потребовал от отца, чтобы он прекратил принимать деньги, закончил университет, а деньги добывал, берясь за любую работу, какая только подворачивалась. Кроме того, добился высшей стипендии. И я не вспоминал о ней… До тех пор, пока она не погибла во время пожара. За этим последовала отставка нескольких известных чиновников и пошлые статьи в газетах. Вся эта грязь сделалась достоянием гласности.
И утвердила его в решении презирать женщин, горько подумала девушка. Хэлен не винила, она только всем сердцем сочувствовала ему.
В маленькой гостиной стало почти совсем темно, сгустившийся сумрак усиливал подавленное настроение девушки. Она поднялась, чтобы зажечь настольную лампу на столике у дивана. В ее мягком обманчивом свете Хэлен показалось, что лицо Виктора изменилось, суровость исчезла, и взамен появилось странное выражение, которому она не могла дать определения.
— Я вернулся в Англию, чтобы привести в порядок свои мысли, — сказал он тихо. — А когда мне это удалось, я сумел наконец простить ее. У матери была дурная наследственность и трудное детство. Ее собственная мать родила ее в шестнадцать лет а не знала, кто отец дочери. Ее воспитанием никто не занимался, никто о ней по-настоящему не заботился. Она вышла замуж, потому что брак обеспечивал ей некоторую защиту. Она ушла от отца вскоре после моего рождения, потому что хотела получить от жизни больше, чем ту угнетающую бедность, в которой она росла и которая, как ей казалось, вновь затягивала ее. Ведь отец в то время не мог предложить ей ничего. Мать была неглупа, но образование получила поверхностное. И она пустила в ход свое тело. И, моя дорогая Хэлен, мы больше не будем говорить на эту тему. Открыв в себе способность прощать, я открыл и более важную для себя истину. — Виктор взволнованно перевел дыхание. — Вы сказали, что любите меня, и я поверил вам — это был первый прорыв. Вы все еще любите меня, моя дорогая? Вы ответите мне на один вопрос?
Он помедлил немного и спросил с таким выражением, словно от ее ответа зависело для него все на свете:
— Вы позволите мне любить вас?
Хэлен вздрогнула, ее сердце сжалось. Стать его любовницей? Отойти в тень, дать ему возможность заключить давно запланированный брак и всегда быть готовой к его услугам, когда ему захочется удовлетворить тайную страсть?
— Нет, — ответила она полным боли голосом и увидела, как его взгляд померк, почувствовала, как его руки медленно выскользнули из-под ее ладоней. Девушка опустила глаза: — Я не стану вашей любовницей. Это убьет меня! Знать, что Стефани имеет на вас законные права, ждать, пока родится ваш первый ребенок, и гадать, когда вы скажете мне «до свидания», потому что отцовство наложит на вас моральные обязательства, — нет, Виктор, я не выдержу этого!
Хэлен могла бы говорить дальше, назвать ему тысячу причин, которые превратят ее жизнь в ад, но он порывисто привлек ее к себе, покрыл ее лицо поцелуями и проговорил горячо и страстно:
— Мне не нужна любовница, только жена. Ты! И ты всегда будешь нужна мне, дорогая! Выходи за меня замуж как можно скорее. Позволь мне любить тебя. Позволь мне заботиться о тебе и обожать тебя.
У Хэлен перехватило дыхание, она почувствовала безумную, исступленную радость. Ее голова откинулась назад, а Виктор жадно принялся покрывать поцелуями ее подбородок и стройную шею.
— Ты сама выберешь, где мы будем жить. Моя холостяцкая квартира — неподходящее место для самой восхитительной девушки на свете. Выбирай все, что пожелаешь. Я только хочу, чтобы в нашей квартире была достаточно большая спальня, где можно будет разместить кровать с балдахином, которым мы отгородимся от всего мира…
Виктор говорил ей эти обольстительные слова, и в то же самое время его губы скользили все ниже, они уже приблизились к ее груди, и пуговицы на блузке словно сами собой расстегнулись. Хэлен почувствовала, что еще немного — и ситуация выйдет из-под контроля, а все ее надежды рухнут.
— Ты сказал Стефани, что ваша помолвка расторгнута?
— Какая помолвка? — Его губы продолжали свое дело.
— Не притворяйся! Ты хорошо знаешь, какая. Ты хотел жениться на дочери своего начальника. Ты сам сказал мне об этом!
Ее укоризненные слова прервались восклицанием восторга, потому что его губы в этот миг обхватили один из ее сосков и шаловливо сжали его.
— Ничего подобного. — Он со вздохом поднял голову. — Ты все время отвлекаешь меня! Подобная мысль действительно имела место и возникла она у самой Стефани. И была решительно отвергнута. Мной. Стефани казалось, что это просто отличная идея, потому что ее отец занимает высокое положение, и она считала, что я с радостью ухвачусь за представившуюся возможность. Мысли, которые приходят в ее голову, так же грандиозны, как и она сама! Я позволил тебе думать, что согласен, из самозащиты. Тогда я все еще боролся со своим чувством к тебе. Теперь я даже не пытаюсь этого делать.
И в доказательство своих слов он поцеловал ее так страстно, что у Хэлен закружилась голова. Но когда она снова обрела дар речи, то произнесла упрямо:
— Но Стефани сама сказала мне…
Виктор прижал палец к ее губам.
— Конечно, это вполне в ее духе. Я на днях отверг ее предложение — надеюсь, достаточно деликатно, но она чувствовала себя уязвленной. Кроме того, Стефани не так глупа, какой может показаться. Она, конечно, заметила, что между нами возникло некое чувство, и старалась погасить растущую взаимную симпатию. Однако ее попытки оказались тщетными… Когда должны вернуться твои родные?
Как могла Хэлен собраться с мыслями, чтобы дать ему связный ответ на этот вопрос, когда в ее голове все звенело и пело от счастья и удивления перед свершившимся с ней чудом? Она угадала мысли Виктора и вспыхнула, а он радостно засмеялся, касаясь ладонью ее разгоревшихся щек. Девушка проговорила отрывисто:
