случае — установить с ней прямые отношения. И тут уж она воспользуется возможностью, которую посылает ей провидение, чтобы объяснить, что его превратное представление о ней абсолютно не соответствует истине. Хэлен никак нельзя было назвать неразборчивой в знакомствах, более того, у нее ни разу в жизни не было серьезного увлечения. Всего один или два поклонника, да и с теми она вежливо, но решительно распрощалась, едва они стали позволять себе вольности.
Конечно, Уэстону она не станет об этом рассказывать: ее личная жизнь его совсем не касается. Хотя вряд ли можно сказать, что у нее действительно есть личная жизнь, подумала Хэлен, нанося на нежную белую кожу жидкий крем. Она предпочитала расценивать свое одиночество как результат решения, принятого сознательно после трезвого взвешивания всех «за» и «против». Она, как никто другой, знала, что любовь способна разрушить личность. И, не желая, чтобы с ней случилось нечто подобное, девушка, кроме того, ценила свою свободу. Она осознанно стремилась к ней и не хотела ее терять.
Хэлен надела блузку, натянула сверху легкий летний жакет. Все в полном порядке. Ни единая прядь светлых волос не выбивается из аккуратного узла на затылке, надежно скрепленного шпильками, маленькое личико абсолютно спокойно, только искорки в больших зеленых глазах выдают легкое волнение в ожидании предстоящей встречи.
Но это приятное волнение Хэлен испытывала единственно благодаря уверенности, что еще до того, как обед подойдет к концу, Виктор Уэстон откажется от своего нелицеприятного мнения о ней. Именно поэтому, а не по какой другой причине Хэлен и приняла его приглашение пообедать, и живость ее походки, и радостное настроение не имели никакого отношения к самому Виктору Уэстону, к его мужественной внешности и волнующему присутствию.
Спохватившись, девушка заставила себя замедлить шаг. Если она будет так бежать на жарком июльском солнце, то придет вся разгоряченная и красная. Тем временем ее мысли переключились на женщину, на которой Уэстон собирался жениться.
Интуиция подсказывала Хэлен, что Стефани Райт должна быть очень волевой — ведь ей удалось приручить такого мужчину, как Уэстон. Со слабой женщиной он не стал бы считаться, подчинил бы ее себе и в конце концов начал презирать. Хэлен никогда не встречала дочь председателя фирмы «Райт и Грехем» и вряд ли когда-нибудь встретит, но воображение рисовало ей девушку шикарно одетую, уравновешенную, утонченно спокойную и своевольную. Такой и надо быть, чтобы привлечь мужчину, подобного Уэстону. Такие, как Дэйв Кронсби, например, не одобряют сильных женщин, они лишают их чувства безопасности, кажутся им ненадежными. Потому-то они в утешение и навешивают на них обидные ярлыки. Но мужчины типа Виктора Уэстона уважают сильных женщин и относятся к ним как к равным. И Уэстон не из тех, кто рассматривает брак как средство устроить себе карьеру, твердо решила Хэлен. Скорее всего, он и вправду очень любит свою Стефани. Почему-то это заключение заставило ее замедлить шаг и задержать дыхание. Но проанализировать свои чувства она не успела. На секунду остановившись у зеркальной витрины ресторана, она одернула жакет, расправила плечи, придала лицу невозмутимое выражение и вошла в дверь.
Уэстон уже поджидал ее. Когда официант провел девушку к стоявшему в стороне от других столику на двух человек, он учтиво поднялся, и Хэлеи почувствовала, как краснеет, что было вполне объяснимо, — стоило вспомнить, к каким возмутительным, хотя и объяснимым, если принять во внимание обстоятельства, выводам он пришел. Теперь же девушке представлялась возможность все исправить. И скоро образ двуличной бухгалтерши легкого поведения развеется как дым.
— Благодарю, что дали мне возможность увидеться с вами, — произнес Уэстон без всякого выражения, прикрывая глаза тяжелыми веками с каймой густых черных ресниц.
Хэлен с трудом подавила горячее желание ответить небрежно: «Я ничего не даю даром и стою недешево. Моя ставка — пятьдесят фунтов в час». Интересно, дамы подобного сорта получают почасовую плату или… Тут лицо ее залилось пунцовой краской. Что же такое есть в этом человеке, что заставляет ее терять обычное для нее здравомыслие и выдумывать глупейшие вещи?..
Уэстон молча возвышался над ней, и это молчание начинало действовать Хэлен на нервы. Он, казалось, был в дурном расположении духа и выглядел крайне мрачным, но в то же время необычайно привлекательным. Девушка быстро села и затаила дыхание, наблюдая, как он тоже садится и подзывает официанта. Но тут его любезность, проявленная при встрече, не получила дальнейшего развития: он заказал всего лишь бутылку минеральной воды и две порции салата из зелени, тогда как любая девица из тех, за кого он ее принимал, предпочла бы бокал джина и хорошо прожаренный ростбиф!
Хэлен, разумеется, не желала ничего подобного, однако правила вежливости были явно нарушены. Но девушка помнила, что пришла сюда вовсе не для того, чтобы поесть вволю. К тому же, если взглянуть на их встречу с его точки зрения, то девицы известного сорта, к которым он отнес ее, вряд ли заслуживают особо вежливого обращения.
Итак, сейчас, прежде чем они начнут обсуждать дела, самое время объясниться. Но едва Хэлен открыла рот, чтобы сделать это, как он заговорил первым, и в его бесстрастном голосе на сей раз послышались ледяные интонации, на что он едва ли имел какое-то право:
— Прежде чем я увижусь с вашим начальством, думаю, будет справедливым предупредить вас, что я намерен добиваться вашего отстранения от работы с Райтом и Грехемом.
— Вы шутите! — Хэлен от неожиданности выпустила из пальцев вилку и даже не заметила этого, и в глазах ее слегка потемнело. Отстранение ее от работы с фирмой «Райт и Грехем» нанесло бы непоправимый ущерб ее положению у Хелрика Хопсона. Клиенты обычно не обращаются с такого рода просьбами без важной причины.
— Я не шучу подобными вещами.
Надо отдать ему должное, он хранил молчание, пока заботливый официант подбирал упавшую вилку и заменял ее на новую. Но когда официант отошел от столика, Уэстон произнес с обманчивой беззлобностью кобры, которая готовится к прыжку:
— Я предпочитаю смотреть человеку в глаза, а не наносить удар в спину. По этой причине я и пригласил вас сюда.
— Вы не можете так поступить! — горячо воскликнула девушка, невольно прижимаясь к спинке стула под взглядом его холодных и подавляющих властных глаз, который остановил бы и маньяка, уже заносившего топор.
Но Уэстон только возразил:
— Могу. И сделаю то, что сказал.
Хэлен, забыв о своей порции салата, глядела на собеседника, не отрывая глаз, отлично сознавая, что выглядит до крайности глупо, но ничего не могла с собой поделать. Он заговорил снова:
— Ваша нравственность, а вернее, ее отсутствие, разумеется, касается только вас. И я вовсе не намерен судить…
— Как вы смеете! — воскликнула девушка. Гневные слова в свою защиту уже готовы были слететь с ее языка, но Уэстон взглянул на нее таким уничтожающим взглядом, что язык отказался ей повиноваться. И он спокойно произнес:
— Обычно я избегаю давать подобного рода оценки. Но эпизод, которому я стал свидетелем в ночь на субботу, в сочетании с тем фактом, что вы не знаете даже, кто отец ваших детей, в чем вы сами признались, плюс ваш образ жизни — все это, вместе взятое, заставляет сомневаться в незапятнанности вашей репутации. Нет, дослушайте меня до конца, — прервал он резким, властным тоном ее возмущенный возглас. — Документы, которые мы собираемся передать вашей фирме, содержат информацию деликатного свойства.
Он положил на стол вилку и нож и откинулся на спинку стула, рассеянно обхватив длинными пальцами бокал с ледяной водой.
— Источники финансирования наших исследовательских работ, например. Описания новых, качественно новых препаратов, над которыми работает наша лаборатория. Информация, очень полезная для конкурирующих фирм. А у вас в довершении всего есть под рукой покупатель. Репортер — мне показалось, что я узнал его, и последующая проверка подтвердила, что я оказался прав, — тот самый малый, который стремился всех затащить в кровать. Всех в одну кровать? Или его порочность все же не зашла так далеко?
Одна из темных, резко очерченных бровей вопросительно приподнялась. В его интонации не было ни
