Оливия не только расстроится, но и заподозрит неладное, добавил он про себя. Наверняка заподозрит. А мне очень не хотелось бы этого. Особенно сейчас, когда для подозрений нет никаких оснований, – о супружеской измене не может идти и речи. А что касается Аделайн, надеюсь, она поймет все правильно.
Размещение в одном номере люкс с Аделайн вполне устраивало Харви по чисто деловым соображениям. Так он объяснил Оливии, так это и есть.
– Хорошо. Но если вы все-таки передумаете, Харви, я буду счастлива оказаться вам полезной, – вкрадчиво произнесла Аделайн, намекая, что ее приглашение остается в силе.
– Посмотрим, – коротко ответил он.
Ее настойчивость разозлила Харви. Ему захотелось поставить Аделайн на место, рявкнуть: «Кончайте с этим, леди!», – но он сам был во всем виноват, так как позволил, чтобы в служебные отношения проникли элементы сердечности и панибратства. Взять хотя бы ленч в день рождения Аделайн… Оливия была совершенно права, когда заявила, имея в виду Аделайн, что отношения Харви с другой женщиной становятся слишком уж близкими. Тогда он подумал, что жена зря кипятится, но, как выяснилось, нельзя было обмануть женские инстинкты Оливии, которые сразу проснулись, когда под угрозой оказались ее интересы. Они помогли Оливии проникнуть в самую суть дела.
Оливия – его жена. Жена. И она недвусмысленно дала ему это понять.
Харви не сомневался, что именно упоминание об «Оберж де пирамид» и проживании в одном номере с Аделайн произвело переворот в кажущемся безмятежным течении их семейной жизни, высветив скрытое недовольство супругов друг другом. Несмотря на внешний скептицизм, Харви все-таки допускал, что за ревностью и собственническим инстинктом Оливии могло скрываться искреннее желание уделять больше внимания именно обязанностям жены, а не матери и не хозяйки дома.
Что, если Оливия и в самом деле хочет стать ближе ему, хочет сделать так, чтобы интимные отношения доставляли радость им обоим? И тогда у них появится шанс, реальный шанс, сделать свою семейную жизнь более многогранной. В глубине души Харви страстно желал этого. Почему бы не поверить, что это возможно?
Нельзя не признать, продолжал размышлять Харви, что Оливия принимает близко к сердцу все мои слова и с такой готовностью следует моим советам, что, безусловно, заслуживает поощрения и ободрения, какими бы мотивами она ни руководствовалась.
Харви отставил фужер с шампанским и встал. Аделайн вопросительно взглянула на него. Он холодно извинился и вышел в проход.
Оливия смотрела на мужа с томительным ожиданием, страстно желая, чтобы он подошел к ней. Внезапно, словно прозрев, Харви увидел, как же красива его жена. На него нахлынули воспоминания: Оливия в день их первой встречи в торговом центре, гордая тем, что ей доверили продавать детские книжки, и радостно взирающая на счастливых матерей и их детишек; Оливия в день их свадьбы, вся светящаяся любовью к нему; сияющая Оливия держит на руках Невила, их первенца…
И став матерью троих детей, Оливия не утратила свой чистый невинный взгляд. Какая она все-таки красавица!
Харви улыбнулся Оливии широкой мужской улыбкой, адресованной красивой женщине, каковой и была его жена.
И Оливия ответила ему счастливой улыбкой, ее прекрасные янтарные глаза вспыхнули радостью.
Харви облегченно вздохнул. Сосед Оливии, с которым она весело болтала несколько минут назад, с любопытством взглянул на нее, потом на Харви, потом снова на Оливию. Но Оливия даже не заметила этого. Направляясь к ней по проходу, Харви не сводил глаз с прикрытых пуловером мягких округлостей, а руки у него так и чесались нежно погладить и поласкать их.
Оливия густо покраснела. Встретившись с ней взглядом, Харви прочел в ее глазах мучительную неуверенность. Он сразу понял: у Оливии на душе неспокойно, она полна страхов и сомнений. Но вот Оливия уловила уже знакомый ей огонек желания, загоревшийся в глазах Харви, увидела его взгляд, остановившийся на ее груди, и просияла. Оливия словно получила ответ на мучившие ее вопросы: правильно ли она поступает, все ли делает, как надо, и вообще – что такое «правильно»?
Оливия расслабилась, бросила на Харви ласкающий взгляд, в котором он уловил интимное напоминание о прошедшей ночи.
Харви наклонился и поцеловал ее, свою жену, которая стала для него манящей и притягательной. Губы Оливии, мягкие, теплые, призывные, вновь разожгли в нем чувственное пламя. С трудом овладев собой, Харви выпрямился и спросил:
– Как ты, у тебя все в порядке?
– Да, – радостно отозвалась Оливия. Ее глаза светились счастьем. – Мистер Зааза, – она указала на своего соседа, – был очень добр ко мне. Он мне столько рассказал о Каире…
– Спасибо за то, что позаботились о моей жене, – тепло произнес Харви.
Египтянин был в полном замешательстве и, вероятно, задавался вопросом, почему эти двое сидят не вместе. Однако довольно быстро он пришел в себя и вежливо улыбнулся.
– Не стоит благодарности. Мне было очень приятно побеседовать с миссис Купер. У вас замечательная жена, сэр.
– Не могу с вами не согласиться. Мне с ней очень повезло, – ответил Харви, снова широко улыбаясь Оливии. – Когда начнут разносить обед, обязательно возьми икру, дорогая. Она просто великолепна. Не отказывайся и от рюмки водки. Поверь, икра хороша не с виски и не с ромом, а именно с водкой.
– Обязательно все попробую. Спасибо, дорогой. – Оливия счастливо улыбнулась.
Ну и осел же я! Упрямый, самонадеянный осел, выругал себя Харви, подумав о том, каким бы счастливым мог оказаться этот полет, поведи он себя по-другому.
А что, если все это короткая интермедия в длинном спектакле под названием «Семейная жизнь»? – пронеслось у него в голове. Но он тут же отмел эту мысль: лучше хоть что-то, чем ничего.
Харви вернулся на свое место в приподнятом настроении.
