Центре никто не удивился, Лейла открыла дверь и, не дожидаясь ответа, заглянула внутрь. Дейл оторвался от своих бумаг на столе и улыбнулся девушке теплой, ободряющей улыбкой.
В другой раз Лейла почувствовала бы себя счастливой. Этого человека она любила по тысяче причин, но сейчас, совершенно необъяснимо, мужчина, стоящий за ее спиной в коридоре, значил для нее больше. Осознание необычности момента каким-то образом помешало ей ответить на улыбку Дейла.
— Прошу извинить, господин Джим Фарли хочет видеть вас, — просто сказала она.
Дейл тотчас же стал серьезным, улыбка пропала с его лица, он поднялся навстречу посетителю.
— Джим Фарли, — представился вошедший.
Дейл протянул руку для приветствия.
— Дитерли. Дейл Дитерли.
Лейла наблюдала со стороны, как двое мужчин оценивающе приглядывались друг к другу, соблюдая формальности официального этикета. Они были приблизительно одного возраста и роста, но Фарли казался выше и крупнее. Кроме того, его светскость придавала ему большую значительность.
Лейла ощутила острый укол совести при мысли о своем предательстве. Превосходство Фарли не умаляло спокойной мужественности Дейла. К тому же больше всего в мужчине для нее значило сердце. В ласковых карих глазах Дейла всегда светились доброта и сострадание, и хотя он, наверное, не был столь красив, чтобы на него заглядывались женщины, весь его облик внушал к себе полное доверие. Дейл Дитерли был хорошим человеком с добрым сердцем. Таким же добрым, как у Ли. А любой человек, который напоминал ей ее старшего брата, казался Лейле человеком превосходным.
В глазах Дитерли она прочитала мысль, слишком хорошо понятную ей.
— Будь добра, Лейла, предупреди секретаршу, чтобы ко мне никого не пропускала, пока я буду занят с господином Фарли.
Она кивнула и уже толкнула дверь, чтобы покинуть помещение.
— Лейла…
Джим Фарли произнес ее имя так, словно он пробовал на вкус, смаковал его. Дрожь пробежала по ее спине. Она непроизвольно распрямила плечи, как бы отгоняя наваждение. Вежливость требовала, чтобы их краткое знакомство было как-то завершено. Она оглянулась и встретила взгляд зеленых глаз, в которых читалась твердая решимость найти ее вновь при более благоприятных обстоятельствах.
— Благодарю вас, — сказал Джим Фарли.
— Не стоит. Всегда рады вас видеть. Странно. Ту неуловимую связь, которая вроде бы возникла между ними, он каким-то образом превратил во что-то порочное и неприемлемое…
Лейла коротко кивнула, чтобы соблюсти приличия и удовлетворить щепетильность Дейла, и решительно закрыла дверь за собой, оставив мужчин заниматься своими делами.
По-видимому, речь пойдет о посмертных свидетельствах, подумала Лейла, содрогаясь при мысли об ужасающей гибели, которой можно было бы избежать, если бы Камилла и Рихард Эрнст лучше знали местность, по которой путешествовали.
Туристические брошюры рекламировали внутренние районы Австралии как последнюю границу продвижения переселенцев, как путешествие в примитивное вневременное пространство, бросающее вызов нашествию цивилизации. Они предупреждали об опасности путешествия по этим местам без проводника, но каждый год находились люди, которые считали, что они достаточно опытны, чтобы преодолеть любое досадное препятствие. И каждый год пустыня собирала свою дань с этих смельчаков.
Камилла и Рихард Эрнст решили отправиться в путь по автостраде Ганберрел, названной так потому, что эта дорога, построенная геологической изыскательской партией, тянулась через всю пустыню безжизненной прямой линией. Технического обслуживания дороги не проводилось, и она была доступна лишь тяжелым автомобилям с четырьмя ведущими колесами. Никто не знал, что заставило Эрнстов съехать с автострады. Возможно, им вдали померещилось озеро.
Легко было догадаться, что произошло потом. Они наехали на спинифекс — растение пустыни, покрытое колючками, которое попало под металлические защитные решетки их «лендровера» и было смято ими. Поскольку в растении много легковоспламеняющейся смолы, машина загорелась от выхлопных газов. Очевидно, супружескую пару охватила паника, они попытались потушить огонь водой из своих запасов. В результате Эрнсты оказались в пустыне без воды или почти без воды и с обгоревшей, ни к чему не годной машиной. Судьба их была решена. В пустыне Гибсон в полдень температура достигала 50 градусов.
Пропавший ребенок тоже не мог выжить в безжалостной пустыне в такую испепеляющую жару, без воды и без чьей-либо защиты. Дальнейшие поиски бессмысленны. Прошло слишком много времени, и трудно надеяться на то, что маленькая Адель Эрнст еще жива.
По-видимому, навсегда останется тайной, что увело малышку с места трагической гибели родителей, и где она блуждала, пока… Мысль о пропаже Адели угнетала Лейлу, и она всем сердцем была с родными маленькой девочки, на долю которых в последнее время выпало и так предостаточно горя, усугублявшегося теперь постоянной болью за неизвестную судьбу горячо любимого ребенка.
В смерти, считала Лейла, есть какая-то завершенность, с которой можно даже смириться. Со временем. Но пропавший ребенок… К тому же Лейла слишком хорошо знала мучительную пытку бесконечных ожиданий и сомнений.
Ее отец умер, когда ей было три года. Она не помнила его смерти, но знала это как факт. Люди, взявшие впоследствии Лейлу на воспитание, много раз рассказывали девочке ее историю. Так случилось, что канадские чиновники не смогли найти следов ее семьи, и Лейла, вероятно, навсегда лишилась шанса узнать, что же случилась с ее матерью.
Иногда она верила, что матери нет в живых. Она не смогла бы признать мать, бросившую свою дочь и никогда не пытавшуюся ее.
Но если мать жива, то где она? Какую жизнь она ведет? Как живет сейчас?..
Боль, которую доставляла ей такая неопределенность, никогда не проходила. Она могла затаиться на дни, недели или месяцы, но всегда заявляла о себе в минуты одиночества или когда происходило нечто подобное пропаже Адели.
Передав просьбу Дейла администратору и удалившись в свой кабинет, Лейла, растревоженная своими мыслями, начала заполнять медицинские карты аборигенов, которых она принимала сегодня утром. Она была очень педантична в том, что касалась записи в истории болезни. Но сегодня у нее не получалось сосредоточиться.
В голове Лейлы всплыло еще одно воспоминание. Она видела, как ее отец сидит за рулем грузовика, улыбаясь ей, а потом они поют песню. Они всегда пели, путешествуя с одного места на другое. Но это, конечно, было еще до того, как… Волны воспоминаний перехлестывали друг друга, унося Лейлу далеко- далеко, на другой конец света.
Это было в Калгари, в Канаде. Именно там ее отец погиб во время трагических событий, сопутствовавших карнавалу, а она, трехлетняя девочка, была найдена Ли Вильсоном и взята под крыло его приемных родителей. Она помнит этот день так же ясно, как если бы это случилось вчера. Веселая кутерьма вокруг, ликующие звуки музыки, теплая ладонь отца, сжимающая ее руку, — все приводило тогда в восторг маленькую девочку, наполняло сердце неизъяснимой радостью.
Неплохо бы сейчас перенестись хотя бы на минутку в холодную Канаду, с тоской подумала вдруг Лейла и тут же заставила себя переключиться на более оптимистичный лад. Оставив некогда Канаду не по своей воле ради Центральной Австралии, она твердо решила строить свою жизнь именно здесь и никогда не жалела о своем выборе.
Никогда не знаешь, какие бумаги могут потребоваться в будущем, думала Лейла, заставляя себя вернуться к прерванному занятию.
Именно отсутствие каких-либо сведений об отце сделало в свое время невозможным поиски ее семьи. Теперь, правда, это уже не имело значения, уговаривала себя Лейла. В конце концов, она воспитывалась в лучшей семье мира: вместе с ней четырнадцать детей, потерявших родителей, были взяты на воспитание самой доброй и любящей парой. Новые родители учили их жить в согласии и поддерживать друг друга. Она гордилась тем, что принадлежала к семейству Вильсонов.
Их учили добиваться чего-то достойного в жизни, и Лейла вполне реализовала себя, выбрав карьеру медицинской сестры. Дейл был для нее идеальным партнером. В этом смысле Джим Фарли ничего не мог предложить ей, а она — ему.
