– Спасибо, – только и сказала она, протянув ему большой пластиковый пакет, в который сложила акварели.
Получив столь недвусмысленный отпор, Кеннет понял, что оставаться здесь дольше не имеет смысла, но, уходя, твердо решил разыскать ее, если она не позвонит.
Двух недель, которые он дал ей, было более чем достаточно, чтобы оценить все преимущества его предложения. Но она не проявила к нему ни малейшего интереса. Полное молчание.
Это он разыскал Марианну. И каждая встреча, которой он добивался, была исполнена настороженности, скованности и ее решимости избежать каких бы то ни было отношений с ним, вопреки влечению, которое она изо всех сил пыталась скрыть. Потребовался месяц настойчивых уговоров, для того чтобы она согласилась сделать для него плакаты. И даже после этого Марианна держалась в строго официальных рамках, пресекая любые попытки вторгнуться в ее частную жизнь.
Их танец на свадьбе Роберта… Потрясающее удовольствие держать ее в объятиях, хотя и не таких интимных, как ему хотелось бы: она упорно отстранялась от него.
– Вам нравится в Эдеме Джорданов?
Марианна улыбнулась, немного расслабившись, однако по-прежнему сохраняя расстояние между ними.
– Очень. Это сродни откровению. Какой-то особенный мир.
Ее лицо озарилось оживлением, пока она делилась впечатлениями от того, что увидела и почувствовала на этой окраине мира. Восторженные комментарии воодушевили Кеннета: значит, она без труда сможет войти в эту жизнь и принять ее.
– Теперь вы знакомы со всей моей семьей, – заметил он, желая услышать хотя бы намек на то, как гостья относится к ним.
Загадочная улыбка тронула ее губы.
– Да. Ваша мама может гордиться тремя такими сыновьями. И радоваться выбору Роберта.
Это была скорее констатация факта, чем личное замечание. И неудовлетворенный Кеннет продолжил свои попытки.
– А что вы можете сказать о своей семье, Марианна?
Ее улыбка поблекла.
– Она состоит только из меня и дочери. – Огонек предостережения мелькнул в ее глазах. – Меня это вполне устраивает.
– Вы могли бы привезти ее с собой.
Действительно, казалось странным, что, так опекая и оберегая дочь, она не сделала этого. Марианна вскинула голову.
– Я очень доверяю семье, в которой оставила ее. Хорошие люди. Давно живут в Данидине.
– Значит, вам хотелось прийти одной.
Она усмехнулась.
– Я просто хотела удовлетворить мое любопытство. Не стоит усматривать в этом нечто большее.
– И как же ваше любопытство… удовлетворено полностью? – спросил Кеннет, остро ощущая собственное горячее желание выведать то, что скрывает она.
Марианна пожала плечами.
– Как я могу полностью постичь легенду, в которой не жила? Все, что здесь есть, создавалось больше века. Боюсь, я способна только уловить отдаленный, отраженный свет.
Уклончивый ответ побудил его задать еще один вопрос.
– Вы находите отталкивающей идею пустить где-нибудь корни?
Марианна удивленно подняла брови.
– А вы находите ее отталкивающей?
– Нет.
– Значит, вы должны быть довольны вашей жизнью.
Горечь и смирение, звучавшие в ее голосе, вызвали в Кеннете внутренний протест. Почему она так стремится отгородиться от него? Почему не позволяет развиваться их взаимному влечению?
– Разве можно быть полностью довольным жизнью, если не с кем се разделить? – резко спросил он, кивая в сторону новобрачных, танцующих в каких-то пяти метрах от них. – Взгляните на Камиллу. На Роберта. Вот оно счастье, Марианна! Разве вы не можете представить этого… хотеть этого… для себя?
Кеннет заметил, с какой завистью смотрела она на Роберта и его новоиспеченную жену. Несколько мгновений весь ее облик излучал глубокую грусть. Затем Марианна перевела на него ничего не выражающий жесткий взгляд.
– Я была замужем, Кеннет. Мой муж умер, но он всегда со мной. Я никогда не забуду его.
– Он умер, Марианна. Смерть есть смерть, – хрипло возразил он, едва сдерживаясь: она излучала такую жизненную энергию, такую сексуальность, что у него голова шла кругом.
– Поверьте мне… – в ее глазах была горькая усмешка, – вам не захочется жить в его тени.
Кеннет не поверил.
