— Я очень уважаю тебя за то, чего ты добилась в жизни, Леонора, — с явной симпатией произнес он. — Это говорит о сильной воле, о способности к выживанию. Не позволяй этому гнусному негодяю ломать твою жизнь, ты стоишь миллиона таких, как он. Стюарт — грязь, а ты золото. Поверь мне!.. Я знаю... — Взяв ее за плечи, Эдвин слегка пожал их. — Утро вечера мудренее. Хорошо?
— Хорошо, — внезапно охрипшим голосом повторила она.
Его губы искривились в легкой усмешке.
— И кто знает? Может быть, мы с тобой еще не закончили разговор о браке.
С этими словами он ушел.
Насколько все это было серьезно, Леонора не имела ни малейшего понятия, но одна мысль о такой возможности сняла отягчавший ее сердце груз.
Что ж, утро вечера мудренее.
Глава тринадцатая
На следующий день Леоноре не пришлось много стараться, чтобы забыть о Микки Стюарте. Она в буквальном смысле попала в другой мир. С безопасного места в кабине самолета Эдвина она наблюдала за волшебным искусством пилотов двух других самолетов, носящихся из стороны в сторону, выгоняя скот из- под деревьев и отгоняя его от водных артерий. Шум моторов сбивал их в стада и заставлял двигаться к загонам.
Внизу, на земле, сбившихся в кучу животных разделяли на отдельные группы, перегоняемые из загона в загон по мере того, как их число росло. К обеденному времени было обработано несколько сот голов, отправленных на накопительные дворы, на которых клеймили молодых телят и отбирали скот на продажу. За завтраком Эдвин рассказал ей, что на станции содержится около тридцати шести тысяч голов, из которых шесть ежегодно отправляется на рынки страны. Однако больше всего он гордился не этими цифрами, а своей программой разведения молодняка. В разных частях станции разводились разные породы, но в данном месте находились одни африкандеры, красивые животные красноватой масти, хорошо приспособленные к самому сухому климату.
Передвижение этих необычного цвета животных по бурой, выгоревшей прерии представляло собой незабываемое зрелище. В ремесле скотовода до сих пор оставалось множество древних приемов, привносящих элемент опасности. Дикая природа и непредсказуемость поведения полудиких животных, привыкших бродить там, где им заблагорассудится, как бы бросали человеку вызов. Однако вся эта процедура оставляла впечатление великолепной слаженности — люди и машины на земле, поддерживаемые людьми и машинами в воздухе, заставляли порядок брать верх над хаосом.
Так вот в чем заключалась жизнь Эдвина, подумала Леонора, пораженная самим размахом дела, пониманием людьми самой его сути, их опытом и умением предугадывать события, безошибочным выбором нужного места и времени, а самое главное, уникальной гармонией с окружающей природой.
Они пообедали на берегу реки, недалеко от резервуаров с запасами горючего. Эдвин был на дружеской ноге со своими скотоводами, ему были рады. Леонору тоже приняли довольно радушно. Разожгли костер, на котором вскипятили котелок воды для чая. Все уселись в тени деревьев и начали поглощать пресные лепешки с ломтями холодного мяса. Мужчины завели деловой разговор, а она просто погрузилась в мир окружающих ее видов и звуков.
Здесь, на земле, Леонора могла слышать топот копыт и мычание скота, ощущать запах и вкус поднимаемой им пыли и наблюдать за небесным танцем продолжающих свою работу самолетов. Это давало ей такое острое ощущение реальной, земной жизни, которого она никогда ранее не испытывала и которое странным образом опьяняло, как будто в вены ей впрыснули какой-то наркотик.
Знойный день, казалось, купался в дрожащем мареве света, и, когда Эдвин поднялся на ноги, сигнализируя об окончании обеда, ей почудилось, что от него самого тоже распространяется аура света, добавляя фигуре монументальности. Он остановил взгляд на ней, и эти магнетические голубые глаза словно заглянули прямо ей в душу, устанавливая между ними нечто большее, чем просто физическую связь.
Его первобытная империя была одновременно суровой и прекрасной, и у Леоноры возникло странное ощущение, будто ее спрашивают: может ли она стать частью этой империи, принять ее сердцем и жить в ней той жизнью, которой живет он?.. И в этот момент она поняла, что, если не сможет честно сказать «да», у их отношений нет будущего. Создать семью на основе одного лишь сексуального влечения невозможно, если, конечно, у него действительно есть подобное намерение. Эта земля предъявляла на Эдвина свое первоочередное право — с самого его рождения — и если она не сможет разделить его чувства, то потеряет то, что делает его таким, каков он есть.
— Пора двигаться дальше, — произнес Эдвин с едва заметным вызовом в голосе и протянул ей руку, помогая подняться на ноги.
Он не спросил, устала ли она и не хочет ли остаться в лагере у реки. Принять его руку означало изъявить желание быть вместе с ним, видеть вещи его глазами, принять образ жизни, который он ведет, решить, сможет ли она вписаться в эту жизнь. Это понимание пришло к ней интуитивно, а когда его рука обхватила ее запястье, между ними возникла чисто физическая общность.
Всю дорогу к самолету он не выпускал ее руки, и эта близость заставляла сердце Леоноры петь от радости. Все говорило о том, что он хочет ее, что ничего не изменилось. Не в силах противиться искушению, Леонора слегка пошевелила пальцами, с наслаждением ощутив грубую и теплую кожу его ладони, лучше всяких слов свидетельствующую о надежности своего хозяина.
Эдвин бросил на нее вопросительный взгляд.
— Ты промолчала весь обед.
— Мне нечего было сказать.
— Хотя бы задавала вопросы...
— Не хотела вмешиваться.
— Мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя здесь посторонней, Леонора.
— Я и не чувствую. Просто хотелось послушать, кое-что понять для себя.
— Ну и что ты поняла?
Теперь взгляд его стал еще более пристальным.
— По-моему, любая женщина, желающая оторвать тебя от этого мира, должна быть слепа, глуха и бесчувственна. Она просто не понимает, что ты един с ним, неотделим от него.
На его губах появилась какая-то странная улыбка.
— Тебя это отталкивает?
— Нет. Это заставляет меня хотеть узнать как можно больше, Эдвин, — ответила Леонора, совершенно не покривив при этом душой.
Последовал очередной быстрый, внимательный взгляд, затем долгий, задумчивый вздох.
— Если твое любопытство перерастет в скуку, думаю, я об этом узнаю. У меня богатая практика в распознавании подобных симптомов.
Ей нечего было возразить на это скептическое замечание, вызванное, без сомнения, опытом общения с другими женщинами. Только время могло помочь выяснить, какие именно чувства она к нему испытывает... или будет испытывать. И все же Леонора почему-то была уверена в том, что Эдвин Ридc никогда ей не наскучит. В самой природе этого человека было что-то особенное, и она не могла себе представить, что когда-нибудь он потеряет для нее привлекательность.
Под конец дня тысяча голов скота из трех гигантских загонов была перегнана на скотные дворы, и самолеты разлетелись по местам своих стоянок. Обратно они с Эдвином летели в наступающей уже темноте, будто сквозь километры пустоты, но Леонора уже знала, что впечатление это обманчиво и жизни здесь больше, чем где бы то ни было.
Потом в сгустившейся тьме показались искорки огней, и Леонора поняла, что это огни центральной усадьбы. Она очень обрадовалась возвращению домой. Это было очень странно — чувствовать, что огни
