обращался с ней этой ночью, ей следовало бы кипеть гневом, оскорбляться чрезмерной вольностью его поведения, а она почему-то испытывала совершенно иные чувства!
«Какая я дурочка!» — подумала Габриэла. Ведь она прекрасно понимала, с каким повесой столкнулась. Хотя ее знакомство с Уайверном было очень коротким, она не сомневалась в том, что он из тех, кто любит женщин, ценит то наслаждение, которое может дарить их красота и их тело. Она почувствовала, что он непостоянен, любит флиртовать и легко переходить от одной красотки к другой, не задерживаясь, чтобы не попасть в силки какой-то чрезмерно предприимчивой особы. Тем не менее, если бы какой-нибудь женщине удалось его перехитрить и захватить целиком его внимание, а потом и добиться его любви, такая счастливица получила бы бесценное сокровище. Не зря же народная мудрость гласит, что исправившиеся повесы становятся самыми хорошими мужьями.
Однако перевоспитанием Уайверна пусть занимается какая-нибудь другая женщина — тем более что они вряд ли снова встретятся. Вздохнув, она снова посмотрела на Мод.
— Прими предложение лорда Пендрагона, дитя. Не будь такой дурочкой, какой оказалась я.
Габриэла недоуменно нахмурилась:
— О чем ты?
Мод вздохнула — и лицо у нее вдруг стало усталым и немолодым: в уголках губ пролегли морщинки. Ей было уже под сорок, и хотя она по-прежнему оставалась красивой женщиной, время, тяжелый труд и бедность уже подтачивали ее силы.
— Я о том, — ответила Мод, — что в твоем возрасте у меня был выбор. Я могла остаться у родителей на ферме и выйти замуж за кого-то из соседских парней — или убежать и стать актрисой. Я мечтала о приключениях и отправилась странствовать. Сначала было весело и хорошо. Я наслаждалась вниманием и славой, красивыми платьями и сверкающими безделушками, которыми одаривали меня богатые любовники. Думаю, то же можно было сказать и о твоей матери в период ее расцвета. По крайней мере, перед тем как она познакомилась с Мидлтоном. Думаю, после него она редко оступалась.
«Да уж», — подумала Габриэла.
Ее мать тосковала по нему, когда он отсутствовал, постоянно ждала той минуты, когда он снова появится и заставит обо всем забыть.
Мод взяла чайник и вылила остатки едва теплого чая себе в чашку.
— Но годы идут — и роли у актрисы становятся все более редкими и маленькими. Режиссер делает тебя кормилицей, а раньше ты была Джульеттой, и ты соглашаешься на любую роль и еще радуешься. А мужчины… тоже появляются все реже и реже. По крайней мере, те красавцы и богачи, которым когда-то хотелось разодеть тебя в шелка и кружева. — Мод посмотрела Габриэле в глаза. — Ты ведь понимаешь, что я говорю правду. Ты всегда это знала. Именно поэтому тебя никогда не манили огни рампы. И это хорошо, правильно. Перебирайся к своим родственникам, Габби, и радуйся, что они у тебя есть. Разреши твоему дяде помочь тебе и не ворчи. Не будь дурочкой.
У нее заныло сердце.
— Но я не могу тебя бросить! Мы неплохо сможем устроиться, вот увидишь. Я возьму еще какое- нибудь шитье и, может быть, соглашусь на пару ролей. Хэкетт постоянно ищет новую Офелию. Я смогла бы сыграть ее даже во сне!
Мод решительно покачала головой.
— Знаю. Но послушай меня. На днях я получила письмо от кузины Джозефины. Она хочет, чтобы я поехала жить в Шропшир. У нее восемь детей — и ей не помешала бы помощь. Хэкетт постоянно урезает мне реплики, а с ними — и плату, так что я подумываю о том, чтобы согласиться. Конечно, есть шанс снова перейти в антрепризу, но жизнь в разъездах утомляет, как ты прекрасно знаешь, а я больше не могу спать в фургонах и на дешевых постоялых дворах. Но теперь, когда твой дядюшка предложил тебе жить в его доме, я с легким сердцем могла бы уехать, зная, что о тебе будет, кому позаботиться.
Габриэла судорожно вздохнула, стараясь справиться с волной панического страха, поднимающейся у нее в душе.
— Ты в любое время сможешь ко мне приехать, — добавила Мод, словно Габриэла высказала свои опасения вслух. — Для тебя всегда найдется место.
— Я могла бы поехать с тобой сейчас. При таком количестве детей твоя кузина рада была бы еще одним лишним рукам.
Мод нахмурилась.
— Дети спят по трое в одной комнате: ведь Джо живет на солдатское жалованье, которое ей присылает муж. У нее не хватит денег, чтобы кормить нас обеих.
— Да и не надо! — возразила Габриэла. — Я бы нашла работу. Я хорошо шью, могла бы заниматься починкой одежды или даже шить платья для дам.
— Этим уже занимается местная портниха, и я не думаю, что она захочет платить помощнице. Деревушка очень маленькая.
— Тогда я буду работать в лавке. Что-нибудь наверняка подвернется.
Подруга посмотрела на нее с сочувствием.
— Перебирайся к родным и не выдумывай. Иначе пропадешь.
«А ведь она права», — подумала Габриэла, наконец, возвращаясь к реальности. В Шропшире устроить жизнь не легче, чем в Лондоне. Конечно, если она откажется переехать к дяде, Мод останется с ней в городе, но было бы крайним эгоизмом портить ей жизнь. И какие бы сомнения она ни испытывала, конечно, Мод права: у дяди ей будет лучше.
«И потом, если мне там не понравится, — успокоила она себя, — я всегда смогу убежать».
— Хорошо, я поеду жить к дяде, — согласилась Габриэла. — Но разве мне надо отправляться немедленно? У нас ведь оплачено еще две недели аренды.
Мод улыбнулась.
— Мне все равно нужно время на сборы. И потом, я не подарила бы этой ведьме Баклз и лишнего фартинга! Ладно, мы обе устали. Давай спать. Завтра выглянет солнышко — и все окажется не таким мрачным.
Глава 3
Спустя десять дней Тони разлегся нагишом на мягкой пуховой перине и пышных подушках. Спальню согревал неяркий огонь в камине, теплый свет свечей создавал уютное сияние. Похоже, вся атмосфера была рассчитана на романтическую чувственность. В воздухе распространялся аромат жасминового масла, на столике у кровати стояли два недопитых бокала красного вина.
Потянувшись за одним из них, он быстро осушил его, ощущая возбуждение, которое не имело никакого отношения ни к только что выпитому вину, ни к недавно завершившемуся бурному совокуплению. Рядом с ним лежала его любовница, Эрика. Ее длинные светлые волосы разметались по подушке, одна грудь обнажилась во сне. Он взглянул на пышное полушарие, но вместо интереса почувствовал только скуку. И вздохнул.
«Лондон в феврале — это так уныло!» — решил он. Особенно теперь, когда Рейф и Итан Андертон уехали из города. Три дня назад Пендрагон отправился в Уэст-Райдинг к своему семейству. Что до Итана, то никто не видел ни самого маркиза, ни его молодую жену Лили после свадьбы, которая состоялась еще на Рождество. Несомненно, они продолжают наслаждаться медовым месяцем, если верить единственному письму, которое он получил от молодого супруга. Итан сообщал, что они с Лили вернулись в Андерли — поместье маркиза — и что оба здоровы и веселы. Он еще добавил, что рассчитывает увидеться с ним в поместье Рейфа в начале марта, на крестинах недавно родившейся дочери Пендрагона.
«А сейчас, — подумал Тони, — мне придется развлекать себя самому. Вот что бывает, когда друзья влюбляются и позволяют связать себя семейными узами!»
И дело не в том, чтобы он был против их избранниц, — по правде говоря, ему нравились обе эти женщины. И все же беззаботные дни для него и двух его друзей детства остались позади. Женитьба и
