что был слишком упрям, чтобы признать истину даже в душе. Помнишь, я говорил, что судьба предназначила нас друг другу?
Она кивнула.
— В тот день, когда твой отец положил тебя мне на руки — когда мы были еще детьми, ты стала моей. Мне уже тогда следовало бы понять, что за сокровище он мне вручил. Ты моя любовь, и я буду лелеять тебя всю мою оставшуюся жизнь.
Наклонившись, он прижался к ее губам. Этот поцелуй был неспешным, мягким и таким любящим, что Клер почувствовала, как ее переполняет радость. Закрыв глаза, она отдалась наслаждению, отвечая на его поцелуй с тихой страстью, преданностью и обожанием, которое не знало границ.
— Знаешь, леди Стоктон была права, — прошептал он у самых ее губ.
— В… в чем?
— Относительно меня. Я души в тебе не чаю, и меня не пугает, что это все видят.
Рассмеявшись, она подняла было руки, чтобы снова притянуть его голову к себе, но острая боль пронзила ей плечо.
— Ой! — невольно вскрикнула она.
— Клер! — Он побледнел. — Я сделал тебе больно? Что с тобой?
— Все в порядке. Просто я слишком рано попыталась позволить себе слишком многое.
— Мне не следовало тебя целовать!
— Еще как следовало! И ты сейчас снова меня поцелуешь. Просто не давай мне шевелить руками, когда это делаешь. — Она поморщилась: — Уй! Больно-то как!
— Врач оставил опийной настойки. Сейчас я дам тебе выпить.
— Нет! — решительно остановила она Эдварда, который уже собрался встать. — Я ее пить не хочу.
Он нахмурился:
— Но тебе же больно. Тебе надо что-то принять.
— Выдержу и так. Думаю, так будет лучше.
— Почему? Не верю, что тебе нравится боль.
— Не нравится. Но я не хочу причинить вред малышу.
Он воззрился на нее, недоуменно сдвигая брови:
— Малышу? Но…
— Я пыталась найти удачный момент, чтобы тебе сказать, но ты так часто уходил на свои «деловые встречи», что подходящего момента все не появлялось.
Он выглядел совершенно ошарашенным.
— Не может такого быть!
Она иронично выгнула бровь.
— Нет, конечно, может — но не надо было бы. Еще слишком рано.
— Оказывается, нет. По крайней мере, так мне кажется, поскольку у меня уже два месяца задержки. Похоже, что тебе удалось совершить это деяние почти сразу же — может, даже в самую первую ночь.
— Боже правый!
— Ты рад? — спросила она, внезапно смутившись и растерявшись.
Но тут он улыбнулся, и ее тревоги исчезли.
— Конечно, рад! — Его улыбка была просто сияющей. — Как я могу не радоваться тому, что ты ждешь ребенка? Просто я надеялся, что ты будешь исключительно моей еще какое-то время.
Осторожно, чтобы не разбередить плечо, она подняла здоровую руку и погладила его по щеке.
— У нас будет масса времени на то, чтобы быть вместе. Ведь у нас впереди вся жизнь!
Он снова бережно ее поцеловал.
— И я предвкушаю каждый день, проведенный с тобой.
— И я тоже. Я тебя люблю.
— А я люблю тебя больше!
Неожиданно он зевнул, и стало еще заметнее, насколько он измучен.
— Ты устал, — сказала она. — Тебе надо отдохнуть.
— И тебе тоже. Закрывай глаза. Я буду здесь.
— Где?
— В кресле.
— Не глупи. Иди и ложись рядом со мной.
— Но я могу тебя толкнуть!
Она решительно покачала годовой, твердо зная, что его объятия будут абсолютно надежными.
— Спи рядом со мной, милый. Ты мне нужен.
Он послушно лег рядом с ней, нежно и тепло ее обняв.
Умиротворенно улыбнувшись, Клер забыла о боли: она наконец оказалась там, где всегда мечтала быть. Переплетя их пальцы, она стала смотреть, как Эдвард спит, а потом постепенно тоже задремала, зная, что когда она проснется, он будет рядом — сегодня, завтра и всегда.
