– Я – да, – ответил Линден, хотя по его виду можно было предположить скорей обратное. – Как только бхадрадомен ушли, полегчало.
– Когда меня перестанет трясти, я сама скажу, – сообщила Танфия. Во рту у нее так пересохло, что она едва могла сглотнуть.
Руфрид подобрал поводья и запрыгнул в седло.
– Уносим отсюда ноги, – скомандовал он.
К закату они выбрались из Ардакрии и выехали на широкий луг. Весь день они скакали без отдыха, и только когда деревья остались позади, ужас отпустил путников, и они немного пришли в себя.
Утром, выспавшись и поев, путники почувствовали себя родившимися заново. Воздух был сладок, небо – ясно, трава – мягка. И при дневном свете они смогли обсудить случившееся.
– Жаль, нельзя вернуться и посмотреть, что стало с Зыркой, – вздохнула Танфия. – Я хочу быть уверена, что он не страдал.
– Ну, из-за какой-то псины мы возвращаться не станем! – отрубил Руфрид.
– Он не «какая-то псина»! – вспыхнула Танфия. – Он был нам как родич, и он лучший друг моего отца! Отец мне доверил за ним приглядывать, а я что натворила?
– Прости, Тан. Я не хотел тебя обидеть. Но вернуться мы не можем.
– Знаю! – огрызнулась девушка. – Все равно на душе тошно.
– Зырка мою работу делал, – несчастным голосом выговорил Линден. – Нас охранял.
– Не кори себя так, – посоветовала Танфия. – Даже если б ты не заснул, с бейновой оравой тебе было не справиться. Вчера ты испугался, но твой страх всех нас спас.
– Не только, – вставил Руфрид. – Лин, что на тебя нашло? Тебя как подменили. Ты заорал, что эти ребята – не люди, и я вдруг увидел, о чем ты – хотя я б и без этого обошелся, спасибо. Это было ужасно.
– Мне тоже, знаешь, невесело было, – ответил Линден. – Я ничего поделать не мог.
– Если б не ты, – заметила Танфия, – мы бы уже сидели в скальдской тюрьме.
– А если б не твой нож…
– Странно, – произнесла девушка. – Этот дурацкий ножичек, которым и масла не намажешь, вдруг рубит веревки и заставляет бх… лейхолмцев разбегаться с воплями. Ты все еще убежден, что я нашла его случайно, Руфе?
Юноша пожал плечами.
– Да что в тебе такого особенного, что ты получаешь такие подарки?
– Считаешь, что во мне ничего особенного?
Руфрид застонал.
– Да я не об этом! Я только спросил… ну, неважно.
– Теперь мы знаем, – проронил Линден. – Твари, которые напали на нас в Излучинке и убили Эвайна, принадлежат бхадрадомен. Царь… использует бхадрадомен против своего народа.
– Нет, – прошептал Руфрид. – Я не верю, что все так плохо.
– Даже если так – Бейн не знал, – добавила Танфия. – Это у него на лице написано было! Когда он понял, то чуть со страху не умер! Он называл эту тварь «господин посредник». Но посредники – люди, и не становятся ни на чью сторону, а только судят, честно и мудро. Они
– Будь я проклят, если понимаю, что творится в мире, – заметил Руфрид.
– А если царь не знает, с кем имеет дело? Его надо предупредить!
Руфрид тяжело вздохнул.
– Ох, Танфия. И кто мы такие, чтобы царь нас слушал? Если он имеет что-то общее с бхадрадомен, он об этом знает, уж поверь. А чтобы нам понять, что им движет – это без толку.
– А я не могу опустить руки! – ответила Танфия и, промедлив миг, добавила: – Только давай не будем называть их по имени. Вдруг накликаем.
Ради разнообразия Руфрид не стал над ней насмехаться. Его самого передернуло.
Гулжур вглядывался в маслянистую поверхность кровавика, но сосредоточение давалось ему с трудом. Он был один в чаще, сгорбившись над камнем. Гнев в нем смешивался с чувством триумфа. И расчетом.
Ему пришлось убить Бейна. Разбежавшиеся солдаты не в счет – их россказням никто не поверит. Но Бейн
Будь проклят мальчишка, тот, что сорвал пелену обмана. Всегда найдется человечишко, которому не отвести глаз. И будь проклята Предком девчонка, владевшая древним оружием, которого Дозволяющий надеялся никогда боле не видеть. Она убила одного из соплеменников Ру. Но куда хуже был страх, порожденный трепещущим
– Дозволяющий?
Вокруг него сплелась равнина. Жоаах уже поджидал его.
