– на моем магнитофоне. Поэтому я выискиваю и стараюсь быть с людьми, у которых ум устроен как магнитофон. У меня ум – как магнитофон с единственной кнопкой: «Стереть».
Если я просыпаюсь слишком рано, чтобы кого-либо проверить, я убиваю время, смотря телевизор и стирая свое белье. Может, у меня такая плохая память оттого, что я всегда занимаюсь по меньшей мере двумя делами сразу. Легче забыть о деле, которое ты сделал наполовину или на четверть.
Мое любимое сочетание занятий – говорить во время еды. По-моему, это признак высокого класса. У богатых есть много преимуществ по сравнению с бедными, но самое важное, по-моему, это умение одновременно разговаривать и есть. Я думаю, они учатся этому в высшей школе. Это очень важно, если часто ужинаешь в гостях. За ужином ты должен есть – потому что если ты не ешь, это оскорбление для хозяйки – и разговаривать – потому что если ты не будешь разговаривать, это оскорбительно для других гостей. Богатые как-то с этим справляются, но мне это не удается. Их никто не застанет с открытым ртом, полным еды, но со мной такое случается.
Мой черед вставить слово всегда настает, когда я набью себе рот картофельным пюре. Богатые, напротив, сменяют друг друга как бы автоматически; один говорит, пока другой жует; потом первый жует, а второй говорит. Если разговор требует какого-нибудь немедленного комментария, от человека, который жует, богатый умеет быстро спрятать не-дожеванную пищу где-то – под языком? за зубами? в горле?
– и высказываться. Когда я спрашиваю моих богатых друзей, как у них это получается, они говорят: «Что получается?» Вот насколько они к этому привыкли. Я тренируюсь дома перед зеркалом и по телефону. А пока я не в совершенстве умею одновременно разговаривать и есть, я придерживаюсь своего основного правила на званом ужине: не говорю и не ем.
Конечно, ты можешь иметь плохие манеры, если знаешь, как ими пользоваться.
Как-то утром я пылесосил и одновременно смотрел «Высшую меру наказания» (Capital
Punishment) с Барбарой Уолтерс, зазвонил телефон. Я знал, что это за Б, потому что только она звонит мне раньше, чем я позвоню ей. Все остальные Б ждут, пока я сделаю первый шаг. Эта Б – концептуальный философ из хорошей семьи. Хотя она и сбилась с пути, ее порода все еще дает о себе знать. Она умеет есть, разговаривать и
Я дал телефону прозвонить десять раз, потому что от «Высшей меры наказания» просто нельзя было оторваться. Наконец я поднял трубку и быстро сказал: «Привет, подожди секундочку». Я уронил трубку и побежал в кухню за тостами с джемом. Ожидая, пока тосты поджарятся, я читал этикетку на банке с джемом. Я взял банку с собой к телефону, потому что люблю накладывать джем на тост большими ложками, прямо перед тем, как откусить.
«Что новенького», – спросил я, прижимая ухо к трубке и отправляя в рот джем.
Б детально описала мне шоу Барбары Уолтерс. Мне было не скучно, потому что я уже позабыл его. Когда она стала описывать то, что шло в данный момент по моему телевизору, я перебил ее: «А еще что новенького?»
«Не знаю, – огрызнулась Б, которая терпеть не может, чтобы ее перебивали – Что ты делаешь?» «Занимаюсь уборкой».
«Уборка – вот что мучает меня двадцать четыре часа в сутки», – ответила Б. Она как раз такой человек, у которого всегда такая же проблема как у тебя, только в миллион раз тяжелее. «Уборка всегда у меня на уме, – с энтузиазмом продолжала она. – Где мне еще прибраться – в ящике? на столе? в чулане? Я пропылесосила комнату, но не пропылесосила чулан, а ведь я собираюсь сегодня все закончить. Сначала мне надо почистить ковер шампунем. Я пользуюсь чистящим средством „Суперсильный экстрапрофессиональный шампунь „Олд Глори', и все делаю так, как указано в инструкции – чищу ковер участками по шесть дюймов. Потом я скребу щеткой и поднимаю ворс, потом выхожу из комнаты часа на три, захватив с собой массу вещей, – магнитофон, пару книжек, журналы, газеты – иду в парк и сижу там, разговаривая с бродягами. После этого я могу вернуться и пылесосом убрать пену. Мне надо проверить, есть ли у меня новые мешки Е-11, потому что у меня пылесос „Сингер' в форме канистры. Лучше бы у меня был „Хувер'. Большинство людей не пользуются пылесосом, потому что его приходится убирать в чулан, а если ты гостишь у кого-нибудь дома и спрашиваешь, нельзя ли воспользоваться их пылесосом, они говорят: „О, не беспокойся, он такой тяжелый, это так неудобно' и достают щетки. А щетки для ковров совсем устарели. Щетки для ковров и просто щетки. Щеткой ворс на ковре не поднимешь. Единственное, что получается, – в ковре застревают щетинки, и потом их приходится подбирать по одной и относить в мусорное ведро, собирается больше мусора. Если только не спустить их в туалет. Так вот, я начинаю пылесосить. Мне надо решить, что пропылесосить сначала. Пол? Нет. Потому что грязь распространяется по другим местам. Тогда, если я еще не застелила постель, я пылесошу вдоль постели. Без насадок на трубе. Могу разве что привинтить длинную трубу с пластиковым наконечником с очень узкой щелью. Так удобно убирать в углах. Потом мне надо навести порядок на письменном столе. Я убираю все книги. Надеваю насадку со щеткой – круглой щеткой, беру телефонную книгу, провожу щеткой сверху и по сторонам. Если я вижу пятно на моей карманной записной книжке, которая может лежать на столе рядом с телефонной книгой, мне приходится достать из чулана ящик с обувными щетками, взять чистящую пасту для кожи и почистить обложку. Я так тщательно все чищу, что в комнате не остается ничего неопрятного или грязного. Во всем доме. Ничего. НИЧЕГО!» «Не ори, Б», – сказал я, накладывая на тост еще ложку джема.
«Ладно, но вот, например, мое карманное радио рядом с телефонной книжкой. Ну после того как я очищу его от пыли пылесосом, я вынимаю его из кожаного футляра и пылесошу футляр изнутри, и пока я этим занимаюсь, я открываю радио и вкладываю новую девятивольтовую батарейку, а потом насадкой с маленькой дырочкой я пылесошу радио изнутри, потому что так батарейка остается чистой, и на радио не остается статического электричества. Еще на моем столе стоит стакан с карандашами. Я вынимаю все карандаши из стакана и кладу их на газету, но мне приходится положить газету на пол в ванной, потому что я не хочу, чтобы типографская краска с газеты оказалась на ковре или покрывале. Стаканчик для карандашей я кладу в горячий раствор мыла „Айвори', куда добавляю немного моющего средства „Фантастик', а с месяц назад я стала пользоваться такими салфетками – не салфетками „Брилло', в составе которых нет мыла, – знаешь, они похожи на проволочные штуки, из которых можно сделать брошку „Арт Деко' или что-то еще. Этими маленькими, пропитанными мыльным раствором мочалками можно отчистить со дна стакана въевшиеся чернила и карандашные стружки. Потом, прежде чем поставить карандаши обратно, я хорошо их затачиваю, для этого я вынимаю точилку из верхнего ящика стола, возвращаюсь в ванную комнату и точу карандаши над унитазом, потому что если я буду точить их над корзиной для бумаг, часть пыли рассеется в воздухе и, наверное, осядет на какой-нибудь уже чистой поверхности, а я действительно хочу ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ ВСЕЙ ПЫЛИ. Когда я заточу карандаши, я спускаю стружки в унитаз и ставлю карандаши обратно в стаканчик. Потом я снимаю все книги с полок и кладу их на газету в ванную. Потом я убираю пыль с полок. Пылесосом. Их надо отполировать. Я вынимаю „Эн-даст'. Это лучше, чем „Олд Голд' или „Пледж' или „Лимонный Пледж'. Это такой фарс – во все добавлять лимон. Лимон был моден в 1973, по-моему. Все было с лимоном. В этом году все – „лоск'. Так вот, „Эндаст' наводит лоск на мебель. Я распыляю его на чистую тряпку. После уборки мне надо не забыть постирать тряпку. Я протираю ей полки. У меня есть маленькая вещица, в которой я держу сигареты, – не коробка, а скорее стаканчик – и я вынимаю оттуда все сигареты и вытрясаю табачные крошки в унитаз, чтобы они не валялись повсюду. Потом я перехожу к маленькой жестянке, в которой стоят только ручки, ножницы, перочинные ножики и прочие подобные предметы, и проверяю, все ли шариковые ручки пишут. Если они не пишут с первой буквы, я выбрасываю их в мусорное ведро. У меня в ведре хороший мусорный пакет двадцать два на сорок четыре, так что можно не мыть ведро после того, как я все выброшу. Потом я насаживаю на пылесос щетку и чищу все книги. По сторонам, сверху. Если обложки запачкались или потерлись, я беру кусочек бумаги „КонТакт', печатаю ярлычок подходящего цвета и приклеиваю его к корешку книги. Если это старая книга, например, „Шерлок Холмс', в обложке с потрепанными углами, то я снимаю обложку, а потом, если эта книга по цвету не подходит к комнате – например, она темно-коричневая, а я не люблю темно-коричневый цвет, мне нравится желтый – я пользуюсь бумагой „КонТакт'. Так я поддерживаю единство стиля на моих книжных полках. После этого мне надо пропылесосить пишущую машинку. Это такая тяжелая работа! Мне надо действовать осторожно, а то машинка сломается. Я оставляю на пылесосе ту же насадку со щеткой. Я включаю его и осторожно провожу по клавишам. Потом я насаживаю длинную тонкую трубку, отвинчиваю верхнюю часть пишущей машинки отверткой и обрабатываю каждую клавишу. Я достаю бутылку денатурата и целую коробку ватных палочек „Кью-тип'. Я их не экономлю. Ведь одной стороной палочки я могу
