– Вот-вот. К мистеру Лукасу. В полдвенадцатого?
– Тогда у него должен быть дубликат карты Б-52.
– Так я ж тебе и толкую, что нету. Они прислали нам, как положено, карту Б-52, а дубликата ему не дали.
Третий швейцар медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Грайса. Потом, словно усталый полицейский в конце ночного дежурства, неспешно протянул руку, взял белую картонную карточку и внимательно оглядел ее с обеих сторон. Часы отщелкнули тридцать третью минуту двенадцатого.
В одиннадцать тридцать четыре третий швейцар задумчиво произнес:
– Что-то непонятно. Непонятно, да и все тут.
– Вот и мне непонятно, – сказал второй швейцар. – Почему, интересно, они прислали нам карту Б-52, а дубликат ему не выписали?
– Они, стало быть, оформили на него карту Б-52, – проговорил первый швейцар, – а дубликат оформить забыли.
– Послушайте, – сказал Грайс, решив, что и ему пора внести свою лепту в разговор, – я, собственно, не совсем понимаю…
– Дубликат остался у них. В комитете труда, – разъяснил ему первый швейцар.
– А ты что об этом думаешь, Барни? – спросил второй швейцар.
Третий швейцар глубокомысленно помолчал, потом изучающе, будто хотел определить Грайсов характер, посмотрел на него и неопределенно хмыкнул. Грайс решил, что он умывает, так сказать, руки. Но второй швейцар понял его иначе.
– Барни проводит вас, – объявил он.
Третий швейцар повел Грайса наверх – но не в пристройку, где, по его предположению, размещались кабинеты начальства, а на четвертый этаж. Почти все этажи в «Альбионе», как предстояло выяснить Грайсу, были распланированы совершенно одинаково: низкие перегородки вместо внутренних стен и три отдела на каждом. Отдел служащих занимал такое же пространство, как и расположенный четырьмя этажами выше Отдел канцпринадлежностей. Табличка перед входом туманно извещала, что два другие отдела именуются Спецслужбами А и Б.
Миновав следом за швейцаром Спецслужбу А, где у клерков уже начался, по всей видимости, перерыв на чай, потому что они пили кофе, Грайс вошел в приемную с низкими креслами и столиком под стеклом, на котором лежала груда журналов. Приемная была заслонена от посторонних взглядов листвой стоящих почти вплотную друг к другу пальм в керамических кадках, и Грайс решил, что собеседование состоится именно здесь.
Он сел, взял со столика один из журналов и полистал его глянцевые страницы. Журнал был специальный, об особенностях управленческого труда, поэтому Грайс ничего в нем не понял и положил его обратно. Во всех других журналах говорилось о том же, так что и они оказались малопонятными. Тогда, выпрямившись, Грайс поправил галстук и пригладил волосы – хотя в этом не было никакой нужды.
Пальмовые листья заслоняли от Грайса письменные столы Отдела служащих, но несколько клерков пили кофе стоя, и Грайс видел их головы. Швейцар подошел к человеку, очень похожему на депутата парламента от оппозиции, выступающего в телепередачах по вопросам сельского хозяйства, фамилию которого Грайс никак не мог запомнить.
– Он явился без дубликата, – услышал Грайс, хотя швейцар попытался приглушить свой фельдфебельский бас. – Мы зарегистрировали его на входе… надо зарегистрировать на выходе… Не сочтите за труд сообщить нам, когда он будет уходить… – Грайса немного удивила столь строгая пропускная система: ведь он все-таки пришел не в Министерство обороны.
Парламентарий от оппозиции глянул на Грайса, и, поскольку их взгляды встретились, они поневоле кивнули друг другу. Именно это взаимное приветствие, а не бдительный доклад швейцара, который потом сразу же вернулся в холл, послужило началом собеседования. Депутат от оппозиции занырнул на огороженную пальмами приемную и представился Грайсу как мистер Лукас, начальник Отдела служащих.
– Надеюсь, вы нашли нас без труда? – осведомился мистер Лукас. Эта реплика – разменная монета самой обычной беседы – мигом успокоила разволновавшегося было Грайса.
– Без всякого труда, – ответил он. – То есть я говорю про Грейвчерч-стрит. Здание «Альбиона» мне пришлось-таки немного поискать.
– Да-да, эти современные дома все на одно лицо, верно? Мне иногда кажется, что наши нынешние архитекторы слишком редко сражались в домино, когда были мальчишками.
– Новое применение теории игр? – весело спросил Грайс. – Х-х-хах!
– Ф-ф-фа! – откликнулся на смех Грайса своим собственным выражением веселья Лукас. А потом, как бы подавая знак, что неофициальная часть беседы закончена, открыл картонную папку с тощей стопкой документов, причем верхний листок оказался дубликатом карты Б-52, отсутствие которого доставило троим швейцарам столько беспокойства.
– И как он сюда попал, мы, конечно, никогда не узнаем, – со вздохом заметил Лукас, отсоединив и бережно кладя в пепельницу блестящую скрепку для бумаг. Потом он вынул из папки дубликат (под ним лежала длинная анкета, заполненная Грайсом в комитете труда), передал его Грайсу и сказал: – Если вы отдадите его на обратном пути швейцарам, они, я думаю, будут очень рады.
– Наверняка, – согласился Грайс. – Они ведь чуть мозги себе не свихнули, размышляя, куда он мог деться.
– Да-да, порядок есть порядок, и у нас, как вы уже могли заметить, строго его придерживаются. А вам, кстати, не претит скрупулезное соблюдение писаных, так сказать, законов?
Грайс грустно, но энергично покачал головой, чтобы показать, как трудно ему усвоить весь до чрезвычайности сложный комплекс альбионских законов, и продемонстрировать свою полнейшую готовность слепо им подчиняться.
– Я, знаете ли, давно
– Тогда давайте посмотрим, что вы нам о себе сообщили. Так-так, родился тогда-то, учился там-то, женат и счастлив, прежние работы такие-то, а последние три года – «Комформ».
– Совершенно верно, «Комформ».
Для пересылки анкеты в «Альбион» ее сложили вчетверо, и сейчас, развернутая Лукасом, она немного топорщилась, так что Грайсу удалось глянуть и на другие лежащие в папке документы. Под альбионским бланком с детальным описанием предложенной Грайсу вакансии лежало убористо напечатанное письмо из «Комформа» – стало быть, здесь наводили справки о новых служащих. Остальных документов Грайс разглядеть не смог, однако он был уверен, что узнал бледно-коричневый фирменный бланк Центрального ссудно-строительного банка, где он работал десять лет назад. Порядок порядком, но такая дотошность показалась ему диковатой.
– Превосходные характеристики, – сказал Лукас, заметив, что Грайс пытается рассмотреть лежащие в папке бумаги. – «Комформ», насколько я понимаю, был для вас немного необычной фирмой?
Грайс не нашелся с ответом. На его взгляд, все конторы, в которых он служил, мало чем отличались друг от друга.
– Я говорю, что вы, если не считать вашей работы в «Комформе», всегда трудились в непроизводственных, так сказать, фирмах – в банках, архивах, страховых компаниях. Даже на военной службе вы были клерком Архивного управления ВВС. Я думаю, вы едва ли часто видели самолеты.
– Да просто ни разу не видел. Разве что в небе, когда у меня появлялась охота глянуть вверх.
– Вот я и говорю, что, кроме как в «Комформе», вы, наверно, никогда не видели производства. И значит, это была не совсем обычная для вас фирма.
– Ах вот вы о чем. Да ведь производства-то я и там, признаться, не видел. Фабрики-то у них на западе. Так что я видел нашу мебель только в демонстрационных залах. А как ее делают, я и понятия не имею.
Получилось, что Грайс отрицательно ответил Лукасу. Однако тому его ответ явно понравился.
– Значит, вы готовы быть только промежуточным звеном во всеобщей экономической цепи? Готовы смириться с тем, что не увидите конечного продукта своего труда?
Грайс понял, что это основной – хотя очень какой-то странный – вопрос приемного собеседования. И в
