Барбра. Я спросила нескольких женщин, что они думают о гадании на картах. (Я не стала спрашивать Джамби, потому что мне пришлось бы ей рассказать, что показали карты.) Только одна имела какое-то мнение на этот счет, да и то оказалось противоречивым. С одной стороны, карты всегда предсказывали весьма вероятные события. А с другой — их выбирали совершенно наугад.
Я поразмыслила над этим и решила, что картинки на картах настолько не имели конкретного смысла, что другой человек сочинил бы совсем иную сагу, увидев подзорную трубу, костер и все прочее. И я могла бы выбрать девять совсем других карт и услышать то же предсказание.
И все же…
Даже в этих заляпанных, полинявших картах чувствовалась какая-то сила, словно их самих и их предшественников использовали так много веков, что, если даже они и не говорили правду, то наверняка впитали в себя чувства поколений людей. Каждый раз, когда их использовали, им передавали частичку человеческой жизни, которую они сохраняли на своей картинке; все это накапливалось до тех пор, пока карты не стали, как бы это сказать, настоящими.
Мы не ставили все паруса, словно теперь, благополучно выбравшись из Джангали, Марсиалле хотелось подольше не заходить в другой порт. На самом же деле это позволяло ей проследить, как Сула справляется со своими обязанностями.
Когда до захода в Порт Барбра оставалось около двух часов, Марсиалла позвала меня в свою каюту.
Она налила нам по маленькому стаканчику «джека из джунглей» из почти пустой бутылки.
— Ох, — сказала я, глядя на бутылку.
— Он просто успокоит. Он безобидный. — Марсиалла улыбнулась. — Чего не скажешь о тебе, Йалин. Ты везде суешь свой нос. Прежде всего, ты была в тот вечер в «Перезвоне»…
Я быстро поднесла к губам стакан и залпом выпила половину огненной жидкости, чтобы мои щеки загорелись сами по себе.
— А потом ты полезла на чертово дерево, прекрасно зная, что со мной происходит.
— Видите ли, Лэло рассказывала мне о наркотике из грибов, как он замедляет время — вы помните Лэло и Киша? Они…
— Я помню. Это они помогли мне добраться до судна.
— Поэтому, когда я увидела, как вы неподвижно сидите так высоко…
— Ты к двум прибавила два и получила сто. И это было правильно. Я уже поблагодарила тебя за быструю реакцию, верность и храбрость, Йалин. Тогда мне было неудобно спрашивать тебя… зачем ты подслушивала мой разговор с Креденс. — Жестом она не дала мне заговорить. — О, не беспокойся. Я не обижена. А вот что меня действительно интересует, поскольку я глава гильдии… — Она снова замолчала, но я только смотрела на нее, ожидая, что она скажет, и тогда она тихо рассмеялась. — Я думаю, что здесь надо изобразить удивление. Тебе следует воскликнуть, широко раскрыв глаза: «О, неужели?»
— Я собиралась, — пробормотала я и допила оставшуюся в стакане настойку.
— В качестве главы гильдии я должна следить за тем, чтобы… как это сказать?..
— Чтобы тележка с яблоками не перевернулась? — Мне не следовало это говорить. Марсиалла вынудила меня сказать это вместо нее.
— Я хотела сказать: «Чтобы следить за порядком». Может быть, ты что-то раньше слышала о равновесии нашей маленькой тележки…
На этот раз я решительно молчала.
— Ну ладно, оставим это. Не буду на тебя давить, ведь я благодарна тебе. А сейчас я хочу, чтобы ты поклялась, что никому не расскажешь об этой сумасшедшей идее — отравить черное течение, ведь это совершенно невозможно пока что. — Она достала Книгу Реки и Книгу Преданий гильдии. — Иначе пойдут сплетни. Люди начнут прислушиваться. Рано или поздно какой-нибудь мужчина подумает: «А что если попытаться?» И не успеем мы оглянуться, как окажемся в дерьме.
— Я уже кое-что рассказала — Джамби. И Лэло тоже.
— Но, полагаю, ты не рассказала им абсолютно все? Я сглотнула. На этот раз не настойку. Я проглотила слюну — и свое сердце.
Что означало «все»? Наркотик? Наблюдатели из Веррино? Тот факт, что Капси перебрался через реку без всякого сумасшедшего наркотика, а просто используя водолазный костюм? Или то, что на том берегу сжигали женщин, любящих реку, живьем?
Все это вместе взятое и означало «все». Несомненно, даже глава гильдии Марсиалла не могла знать всего!
Она вопросительно смотрела на меня:
— Ты не похожа на человека, который рассказывает… все, что знает.
Я взяла две книги гильдии и положила на них свою забинтованную руку, в глубине души задавая себе вопрос, можно ли считать их подушкой между мной и моей клятвой.
— Клянусь, я никому не скажу о том, что замышляла Креденс. Пусть меня вырвет, если я лгу.
— Как тебя уже вырвало один раз, я полагаю… Конечно, нам следует проявить великодушие и учесть, что Креденс изменила, скажем так, преданности реке и ее женщинам, и течению, которое является ее нервной системой. Другие люди — мужчины в частности — никогда не бывают преданными. — Явно удовлетворенная, она взяла книги и поставила их на полку. — Ты правильно поступила, Йалин.
— Гм, а что вы почувствовали, когда время остановилось? — спросила я.
Марсиалла залилась смехом:
— Ты просто невозможна, милая девочка! Но если уж ты спрашиваешь, это было… интересно. Хотя и не так интересно, учитывая обстоятельства. Представь, что ты бредешь по вязкой патоке десять дней… Нет, мне это не описать. Полагаю, ты тоже очарована течением? Вижу, что да. Большинство людей считают, что так и должно быть. Нельзя его игнорировать, если хочешь стать главой гильдии. — Она сверкнула глазами. — Только не принимай это за обещание.
И она начала меня ласково расспрашивать о моей руке.
Итак, в Порт Барбра. После всего, что случилось в Джангали, я испытывала дурные предчувствия, словно в любой момент меня могут похитить женщины в капюшонах и утащить в джунгли, накачав наркотиками.
Однако ничего такого не случилось. Ни в первый наш визит, ни на обратном пути, когда «Шустрому гусю» пришлось заходить в Порт Барбра в течение десяти или двенадцати недель… (Поскольку мы совершали местные рейсы: от Джангали до Порта Барбра, оттуда до Аджелобо и обратно.)
По сравнению с великолепным, отделанным камнем и утопающим в зелени Джангали, Порт Барбра казался зловонным убогим городишкой. Главные улицы были такими же грязными, как и боковые, хотя по сторонам городских магистралей были устроены, по крайней мере, деревянные настилы на опорах. Очень мешали насекомые, и не потому, что кусались, а потому, что норовили залезть в ноздри, из-за чего ты фыркал, как простудившаяся свинья туманным утром. Я тоже стала носить шарф, когда оказывалась на берегу; другим шарфом я закрывала голову, чтобы насекомые не лезли в волосы.
Порт Барбра экспортировал драгоценные породы дерева: дерево-позолоту, рубиновые прожилки, слоновую кость — все эти деревья были небольшими и не требовали героического труда лесных джеков. Тем не менее жители городка использовали для своих домов более дешевые породы. Они строили так, словно собирались по кинуть город, как только накопят денег. Но по всему было видно, что до этого им еще далеко. Честно говоря, я бы не удивилась, если бы узнала, что в этом городе кто-то принимает наркотики. А может, этому способствовал и сам город-трущоба, который, помимо наркотиков, вызывал в людях стремление к мистике и погружению в свой внутренний мир. Несомненно, судя по тихим голосам и любви к капюшонам, а также презрению ко всякой роскоши и удобствам, жители Порта Барбра избрали второй путь. Хотя ничего мистического я не увидела. И не встретила ни ту гадалку — уж я бы ее узнала! — ни Креденс, если предположить, что она уехала в Порт Барбра вместе со своими новыми союзниками.
Естественно, мне было интересно, что же случилось с Креденс. В наш первый заход в Порт Барбра Марсиалла довольно долго пробыла на берегу, уединившись с хозяйкой причала. После этого я увидела, как вверх и вниз по течению замигали сигналы гелиографа: эти сигналы я разобрать не могла. Через несколько
