Азари Азакари поднял с земли кружку для милостыни и, немного ею погремев, скорчил недовольную мину. Нищий не порывался завладеть вниманием доброхотов — вокруг никого не было — и гремел кружкой скорее по привычке. Звон монет не принес ему удовлетворения. Дневной сбор никуда не годился, поэтому ему пришлось оставаться на посту дольше, чем обычно. Однако задерживаться ещё не имело смысла: улицы опустели, и окна домов погрузились во тьму. Что ж, видимо, придется маленько попоститься.
Выудив из кармана ветошку и смачно поплевав на нее, Азари принялся стирать с физиономии ужасные следы “кожной болезни”, обычно вызывающей столько жалости у городских богатеев.
Может быть, он сегодня плохо наложил грим и выглядел чересчур здоровым? Если… Да нет, когда Бекра вернется, она поможет ему изменить внешность, а он сделает то же самое для нее.
Когда нищий уже заканчивал “омовение”, неподалеку послышались шаги.
— Боги как всегда шутят! — произнес он на родном олнамском языке, взглянув на грязную тряпицу в своих руках. Если б у него хватило терпения подождать ещё несколько минут, он мог бы собрать на еду. А впрочем, может быть, и нет. Кто знает, чьи шаги он услыхал!
Вряд ли матуанцы, живущие в Хао Тане, отважились бы выйти на улицу в столь поздний час. Они вечно опасаются грабителей и убийц. Зато домдарцы отличаются бесстрашием, особенно подшофе. А ещё в состоянии подпития они частенько проявляют щедрость. Если шаги принадлежат домдарскому чиновнику, то Азари, не сотри он грим, мог бы пополнить свою кружку доброй пригоршней серебра.
Но, с другой стороны, Азари вовсе не был уверен, что опасения матуанцев лишены основания. Если шаги принадлежат грабителю или убийце…
Азари пытался пронзить взглядом темноту ночи. Облака затянули небо, не позволяя Сотне Лун пролить свет на землю, а огни в домах давным-давно потушены, так что видимость хуже некуда.
Ему показалось, что в глубине улицы возникло и теперь движется к нему какое-то красноватое свечение.
Свет был действительно красным, но ни факел, ни свеча не могли служить его источником. Это, должно быть, либо угольный фонарь, либо раскаленное железо. Хотя Азари не представлял, ради чего кому-то вздумалось расхаживать по улицам далеко за полночь с раскаленным железом в руках.
В памяти пробудились давно забытые страшные рассказы. А вдруг это убийца, решивший использовать в своих целях раскаленное докрасна железо?
Самое мудрое в данных обстоятельствах — стать невидимкой, подумал Азари и, стараясь двигаться как можно тише, заскользил в сторону темного проулка. Дабы жалкий дневной сбор не гремел в кружке, он выгреб из неё монеты и высыпал их в карман.
— Эй, олнамец! — послышался голос со стороны красного свечения.
Нищий замер.
Кем бы ни был этот человек, он, видимо, расслышал слова, произнесенные несколькими минутами ранее, и узнал язык. В противном случае как он мог догадаться о происхождении Азари? Лохмотья, в которые тот был облачен, являлись данью щедрости матуанцев и не имели ничего общего с традиционной одеждой его народа.
Неужели в округе появился ещё один олнамец? Или, может быть, это восклицание таинственного чужака вовсе и не относилось к нему?
— Эй, олнамец, подойди сюда! Я хочу с тобой поговорить!
Все это было произнесено не на домдарском или матуанском языке, а по-олнамски. Азари не знал, как поступить.
Шаги приближались — он понял, идут два человека; и красное свечение становилось ярче. Багровые блики прыгали на покрытых плитками стенах домов, самым невероятным образом искажая их подлинный цвет. В нос ударил противный запах горелого.
Азари все ещё не видел источника свечения.
— Кто меня зовет? — спросил он по-олнамски.
Из ночи проступила фигура или, скорее, темный силуэт на красном светящемся фоне. Азари так и не смог понять, кто перед ним, поскольку силуэт был вдобавок скрыт чем-то черным, очень похожим на дым.
Вторую фигуру Азари смог рассмотреть получше. Это определенно был мужчина, хотя лицо его скрывала темнота.
— Я — Ребири Назакри, законный наследственный военачальник Олнами, — представилась первая фигура. — А кем будешь ты?
Азари растерянно заморгал.
Ребенком он слышал рассказы о старых временах, о том, как клан Назакри вел за собой олнамцев на борьбу с домдарскими завоевателями… Но разве все Назакри с тех пор не вымерли? В Олнами теперь не сыскать никаких военачальников. Олнамцы стали пастухами и ремесленниками, торговцами или нищими, как он, например, но никак не воинами. Имперская Армия не желала принимать их в свои ряды. Более того, от их услуг отказывалась и территориальная охрана.
— Меня зовут Азари Азакари, — неохотно ответил нищий.
Олнамец ещё раз попытался рассмотреть существо, называвшее себя Ребири Назакри, и на сей раз ему показалось, что он видит мужчину в черной мантии, держащего в руках нечто похожее на доску, один конец которой и является источником красного свечения.
Оказывается, незнакомец на самом деле окутан темным дымом. Дым струится вокруг него потоками, но рассеиваться не желает.
— Род Азакари разводит скот на юго-западных холмах, — произнесло видение. — А что ты делаешь здесь?
— Нищенствую, — ответил Азари, поднимая кружку. — Я пришел сюда в поисках лучшей доли, но не нашел её.
— Следовательно, Домдар отверг тебя? — спросил Назакри.
Отвергли его не домдарцы, а скорее матуанцы, но чем больше Азари вглядывался в незнакомца, тем более неестественным тот ему казался и тем меньше Азари хотелось с ним спорить.
— Да, — коротко молвил он.
— Не хочется ли тебе им отомстить?
Хотя особых счетов к домдарцам у него не было, Азари понимал, чего ждет от него видение, и не имел ничего против ожидаемого ответа. Нищие должны уметь соглашаться — в противном случае им останется только помереть от голода.
— Очень хочется, — сказал Азари, — но я не знаю как.
— Тогда присоединяйся ко мне. Я поклялся уничтожить Домдар за все то зло, которое он принес нашему народу, и, кажется, я нашел средство мщения.
— О чем ты говоришь? — не скрывая беспокойства, спросил Азари.
Красное свечение вдруг исчезло, и нищему почудилось, будто темная фигура начала источать тьму.
— Я обнаружил способ подчинить себе силы черной магии, — стал объяснять Назакри. — Наши боги бросили нас, а боги Домдара обрекли нас на поражение. Но помимо богов имеются иные силы. Меня ведет Предначертание судьбы, а в недрах земли существуют темные силы, и я сумел стать их владыкой.
Тьма накрыла Азари непроницаемым покровом. Эта противоестественная тьма была более густой, нежели чернота самой черной ночи, и в отличие от последней — вполне осязаемой. Его охватил парализующий волю холод. Не правдоподобный холод. В довершение всего тьма высосала из его легких воздух, и он начал задыхаться. И внезапно возникло осознание своей обреченности. Ему никогда не доведется увидеть Бекру, он умрет здесь, одинокий и нелюбимый… Нищий выронил кружку, и звук удара её о камни мостовой долетел до него откуда-то издалека, словно эхо из бесконечно длинной трубы…
Но вот странная тьма исчезла, и воцарилась обычная темнота ночной улицы.
Азари, стараясь прийти в себя, судорожно хватал ртом воздух.
Когда к нему вернулась способность внятно мыслить, он увидел перед собой двух мужчин — они успели приблизиться к олнамцу, пока тот пребывал в полубессознательном состоянии.
Один из них оказался плотным молодым человеком среднего роста в традиционном олнамском одеянии
