знать, почему постоянно льет дождь.
— Если дождь тебе досаждает, я остановлю его.
Прогремел гром, и ливень начал стихать.
— Видишь? — проскрипел енот. — Я тот, за кого себя выдаю.
— Но возникает вопрос, почему вообще начались дневные ливни? — вмешалась в беседу Меррилин. — Мы не будем иметь дела с этими людьми, Сезен, они все крайне опасны.
— Не стану отрицать. Но скажи, кто в данных обстоятельствах не представляет опасности? — улыбнулся Сезену Вожак.
Сезен не отреагировал ни на улыбку, ни на слова. Он упорно смотрел в небо.
— Да, тебе это удалось, — сказал он. — Ты остановил ливень.
Крушила поднял глаза: небо по-прежнему было серым, но дождь перестал, хотя с навеса крыши и листьев деревьев все еще струилась вода.
— И я могу снова его запустить, — сказал енот. — Я могу устраивать ураганы и поражать молниями. Я способен трясти землю и сводить с ума диких зверей. Мне ничего не стоит устрашить вас ночными кошмарами и лишить сна. Я — Лорд-Чародей, защитник Барокана, охранитель всех земель, лежащих между Восточными Утесами и Западным Морем. Поэтому не пытайтесь бороться со мной.
— Да, он на это способен, — небрежно бросил Вожак, и в наступившей тишине его слова прозвучали неестественно громко. — Но это не все. Мы имеем дело с безумным, опьяненным властью хорьком, совершившим множество убийств. И долг Избранных — наказать его за все совершенные им преступления.
Сезен, прекратив созерцать небо, перевел взгляд на Вожака.
— А вы сможете? — спросил он.
— Очень на это надеюсь, — весело заявил Вожак. — Ведь Избранным уже доводилось устранять Темных Лордов. Не менее полудюжины.
— Вам четверым?
— Нет. Во времена последнего Темного Лорда мы еще не появились на свет. Это совершили наши предшественники. Но мы обладаем теми же магическими силами, что и они. И нас не четыре, а восемь, включая твою замечательную супругу.
— И ей единственной хватает ума не выступать против меня! — проскрипел енот. — Неужели вы все так хотите умереть?
— Но… — Сезен посмотрел на енота, перевел взгляд на жену и решительно произнес: — Выходит, ты действительно Избранный Вор.
— Ты всегда это знал.
— Но… Ты так говорила, но я… но для меня это ничего не значило. Теперь все это обрело смысл. У тебя есть обязательства, Меррилин, есть дело, которое ты обязана свершить.
— У меня есть дети и дом, — ответила она, обжигая супруга гневным взглядом. — В первую очередь я обязана заботиться о них.
— За детьми смогу присмотреть и я. Ведь ты — одна из Избранных!
— Ты это знал.
— Я… до сих пор это не имело значения. Мы не могли предположить, что Лорд-Чародей станет Темным Лордом.
— Ты хочешь сказать, что никогда мне не верил.
— Я тебе верил! Но тогда это было не важно!
— А сейчас вдруг стало важно, и ты считаешь, что я должна отправиться в обществе незнакомых людей, чтобы попытаться убить Лорда-Чародея. Ты понимаешь, что я могу погибнуть из-за дурацкого обета, который дала еще девчонкой?
— Но ты же — одна из Избранных!
— Что ты долдонишь одно и то же? Я вовсе не желаю быть Избранной!
— Но ты уже Избранная!
— Итак, ты посылаешь свою жену на смерть, — сказал енот. — Я не хочу ее убивать, поскольку тогда я потеряю часть своего могущества. Но если она пойдет против меня, то я убью тебя, глупец!
У Сезена от изумления отвисла челюсть, но он быстро взял себя в руки.
— Что же, если я таким образом помогу тебя уничтожить, то я готов умереть, — спокойно произнес он. — Мы все когда-нибудь покинем этот мир.
— Сезен, ты несешь околесицу, — снова вмешалась Меррилин. — Никто из нас не должен умирать.
— Значит, ты не боишься потерять жизнь, — продолжал енот. — А что скажешь о сыне и дочери? Готов ли ты пожертвовать ими, заставляя жену принять участие в этой безумной затее?
— Я… — Сезен замялся: — Ты этого не сделаешь. Они ни в чем не виноваты и не имеют ко всему этому никакого отношения.
— Если ты заставишь страдать детей, у матери будут все основания тебе отомстить, — заметил Вожак.
— Никто не должен умереть! — повторила Меррилин. — Никто не должен страдать!
— Весьма сожалею, любезная, но если Лорд-Чародей добровольно не откажется от власти, кто-то умрет обязательно, — сказал Вожак.
— Это буду не я, — ответил енот, и где-то вдалеке раздался удар грома. — Я предупреждаю тебя, Воровка, и тебя, муж Воровки, — не идите против меня. Не помогайте этим глупцам. Если вы сейчас же не войдете в дом и не запрете за собой дверь, я дам вам почувствовать, что ждет тех, кто осмелится выступать против законного Лорда-Чародея.
— Он не может навредить тебе, — обращаясь к женщине, сказал Вожак. — Во всяком случае, напрямую. На нас не действуют его заклятия, и это — часть нашей магии. Он может нанести нам удары иными способами, но против нас его магия бессильна. Лорд-Чародей не может воспользоваться нашими подлинными именами или направить против нас лерров. Если же он убьет одного из нас, то потеряет часть своей магической силы. Поэтому Темный Лорд на это не пойдет.
— Но он… Сезен…
— Да, Лорд-Чародей способен причинить зло твоему мужу. Но ты уверена, что он на это решится, рискуя пробудить твое гнев? Это все пустые угрозы.
— Пустые? — Голос енота сорвался на писк.
— Да, пустые! — крикнул Вожак.
— Сейчас я вам покажу, пустые или нет! — проскрипел енот и затрясся всем телом. В его поведении произошли какие-то странные изменения, и всем даже без подсказки Ясновидицы стало ясно, что Лорд- Чародей покинул несчастное животное.
Енот встряхнулся, отступил от края крыши, развернулся и, цепляясь когтями за солому, пополз вверх по скату.
Прогремел гром — теперь ближе, небеса снова почернели.
— Сейчас снова начнется ливень, — сказал Вожак, глядя на тучи. — Но мы к этому привыкли, и вряд ли можно будет считать дождь убедительной демонстрацией его могущества.
— Я иду с вами, — со вздохом сказала Меррилин. — Вы все психи, но я больше не желаю спорить, а если ты, Сезен, не верил в то, что я Избранная Воровка, то…
— Я тебе верил, — перебил ее муж, — но…
Первые крупные капли упали на затопленный сад и пропитанную влагой соломенную крышу. Сезен и Меррилин нырнули в дом и теперь внимательно смотрели из открытой двери на четверку Избранных.
— Тебе надо собрать вещи, — сказал Вожак. — Мы подождем тебя в фургоне…
Ярчайшая вспышка молнии помешала ему закончить фразу. На мгновение все ослепли. Мир утонул в бело-синем свете, сопровождаемом оглушительным ударом грома.
Крушила заморгал: после вспышки он видел не одну, а две двери. В ушах стоял нестерпимый звон. Потом он услышал слабое потрескивание.
И тут до него донесся крик. Кричала маленькая девочка.
— Мама! Мама, помоги! Крыша горит! Мама!
