Жители города шагали по ступеням, перебирались по ним на другой берег, занимались своими делами или просто стояли в холодной воде — очевидно, не нуждаясь в мостах. Некоторые что-то обсуждали, размахивая руками, не обращая ни малейшего внимания на зеленоватую воду, бурлящую около их щиколоток, женщины стирали белье, дети с веселыми воплями носились, обливая друг друга с головы до ног. В отличие от площади у городских ворот здесь кипела жизнь.
Голубая Чародейка запретила ему ступать в воду.
Арлиан нахмурился.
Возможно, если он оставит оружие и серебро в каком-нибудь надежном месте, ему будет позволено присоединиться к горожанам — или удастся узнать то, ради чего он приехал, в самом городе.
Неожиданно Арлиан сообразил, что необходимо найти какое-нибудь пристанище — постоялый двор или дом для приезжих; по дороге из Апельсиновой Реки он останавливался у фермеров, где ночевал на полу, но решил, что здесь ему потребуется что-нибудь поприличнее. Он собирался спросить об этом стража у ворот, но тот его отвлек своими вопросами о холодном железе и серебре.
Впрочем, решил Арлиан, это не проблема. Он окликнул проходившую мимо женщину:
— Прошу меня простить, госпожа, нет ли поблизости какого-нибудь постоялого двора?
Женщина посмотрела на него, затем демонстративно отвернулась.
Арлиан был удивлен и несколько раздосадован, затем выбрал другого прохожего, повторил свой вопрос — с тем же результатом.
Ответ ему удалось получить только с пятой попытки.
— Вы человек, что ли? — спросил мужчина.
Арлиан на мгновение задумался, потом сказал:
— Полагаю, да.
Он снял шляпу, решив, что солнце, осветив своими лучами лицо, убедит прохожего в том, что он говорит правду.
— А это, значит, просто лошадь?
— Насколько мне известно, да, — спокойно ответил Арлиан. — По крайней мере в Стоунбрейке мне ее продали как лошадь, и я не заметил, чтобы за то время, что мы с ней знакомы, она превратилась в какое-то другое существо.
Мужчина быстро огляделся по сторонам, затем приблизился к Арлиану и громким шепотом спросил:
— Как же вам удалось попасть в город?
— Въехал на лошади, примерно полчаса назад, — сказал Арлиан. — Ворота открылись, со мной заговорил какой-то голос, его удовлетворили мои ответы. Я не имею права входить во дворец, приближаться к амбарам, рыбным садкам и водным ступеням. А в остальном — все можно.
— Но у вас же меч.
— Да, верно, но поскольку я состою на службе у герцога Мэнфорта, я имею право его носить.
— Только не здесь, — заявил мужчина. — Она не любит сталь.
Арлиану не нужно было спрашивать, кого он имеет в виду.
— Думаю, именно по этой причине мне запрещено входить во дворец.
— Да. — Мужчина оглядел Арлиана с головы до ног, остановился на его черных волосах, затем опустил глаза к черным кожаным сапогам. — Вы с севера, — подытожил он наконец свои наблюдения.
— Я это заметил, — сухо заявил Арлиан.
— Не понимаю, почему демон впустил вас в город.
— Демон? — Арлиан посмотрел в сторону ворот. — Вы имеете в виду желтое существо?
— Да. Это демон. Она призвала его служить хранителем ворот.
Арлиан пожал плечами:
— Он меня впустил.
— Значит, она снова изменила правила.
Арлиана поразила глубина отчаяния, с которой незнакомец произнес эту короткую фразу.
— Не знаю, — проговорил Арлиан. — А она их изменила?
— Наверное. Мечи, лошади, северяне… неделю назад не имели права появляться в Пон-Ашти. Любого, у кого был в руках меч, ждала немедленная смерть — а также тех, кто находился рядом, словно они делили с ним вину уже тем, что оказывались около нарушителя закона.
Теперь Арлиан понял, почему жители города относились к нему с такой враждебностью, и восхитился храбростью этого человека.
— Я сообщил демону, что у меня есть меч и другое оружие, и он позволил мне войти в город — с определенными ограничениями.
— Получается, она все-таки изменила правила.
— Ну хорошо, дружище, не подскажете, где я могу остановиться на то время, что собираюсь провести в Пон-Ашти?
— Постоялые дворы закрыты, — ответил мужчина. — Она заявила, что они являются средоточием беспорядков, притягивающим чужаков, которые устраивают в городе разные безобразия. Я видел, что она сделала с Халимиром, он держал постоялый двор, «Сломанное колесо».
Его передернуло. Арлиану стало любопытно.
— А что она с ним сделала?
— Его задушили собственные кишки, — ответил мужчина. — Как змеи. У него вдруг лопнул живот, они выползли наружу и обвились вокруг шеи.
Арлиан представил себе эту ужасную картину и пожалел, что спросил.
— В таком случае придется ночевать на земле, — вздохнув, проговорил он, — или на какой-нибудь тихой улочке. Жаль. Я надеялся, что мне удастся найти приличную постель.
— Или кого-нибудь, кто пустит вас под свою крышу — против этого она не возражает.
— А вы не знаете, кто мог бы оказать мне такую любезность?
Мужчина окинул Арлиана задумчивым взглядом.
— У вас есть деньги?
Оказалось, что мужчину зовут Веник, а вдову, которая сдала ему комнату, — Ночь.
— Я не знал, что обычай давать людям прозвища добрался так далеко на юг, — заметил Арлиан, который перед сном решил немного почистить щеткой свою лошадь.
У Ночи не было настоящей конюшни, но в сарае оказалось достаточно места, чтобы обеспечить лошадь пристанищем.
— А у нас и не было такого обычая, — ответила Ночь. — Зато теперь появился.
Арлиан молча посмотрел на нее и снова занялся своей лошадью.
ГЛАВА 19
СЛУГИ ГОЛУБОЙ ЧАРОДЕЙКИ
Арлиан провел в Пон-Ашти четыре дня, когда за ним явились слуги Голубой Чародейки.
Он предполагал, что так будет. В то время как он старательно выполнял запреты — не входил во дворец, не приближался к водным ступеням, амбарам и рыбным садкам, Арлиан исходил весь остальной город и поговорил с несколькими горожанами.
Впрочем, многие не осмеливались ему отвечать и бросались бежать, если Арлиан настаивал, но некоторые отвечали на вопросы и рассказывали, какое положение сложилось в городе. Ночь готова была разговаривать с ним, пока речь не заходила о чародеях вообще и о Голубой Чародейке в частности; Арлиан узнал, что она стала вдовой, когда в городе воцарилась новая правительница. Ее муж являлся младшим членом городского совета, а Чародейка не видела причин оставлять в живых кого-нибудь из представителей правительства, которое она лишила власти.
Веник, по-видимому, решил, что достаточно испытал свое везение во время первого разговора с
