чародеи — самые могущественные, а Правитель — самый мудрый.
Да и в любом другом месте у него не будет отца, который заплатит за его обучение.
Значит, он должен забыть про магию и подыскать себе другое занятие.
Но какое? Насколько себя помнил, он всегда хотел стать чародеем. Потому и не задумывался ни о чем ином.
А теперь, раз уж пришлось задуматься, кем же он хочет стать?
Разумеется, он мог пойти в ученики к какому-нибудь купцу или лоцману то ли на корабле, то ли в гавани. Отец без труда определил бы его.
Или он мог податься в матросы, дабы со временем стать капитаном. Командовать кораблем, бороздить моря — заманчивая перспектива.
А может, и нет. Морские капитаны, которых он знал, все как один отличались вспыльчивым характером и не так уж любили свою работу. Не стоило забывать про штормы и пиратов. Да, теоретически битвы со штормом или пиратами полны романтики, но Думери помнил капитана Сеналлона, крупного, жизнерадостного мужчину, который всегда ерошил ему волосы, учил особо забористым ругательствам и показывал, как вязать морские узлы. Он не вернулся из рутинного плавания в Этшар-на-Утесах. Его корабль вышел в море и пропал. Потом говорили, что его потопили пираты, но никто так и не узнал, что же в действительности с ним произошло.
Отец был в ярости не потому, что капитан Сеналлон погиб и его дети остались сиротами. Пропал и груз корабля, так что Дорэн-из-Гавани лишился товаров стоимостью в семнадцать фунтов золота.
Да, выходит, карьера моряка не столь уж и привлекательна. Думери сунул в рот последнюю корочку хлеба.
Может, ему подождать и вступить в городскую гвардию?
В гвардию брали с шестнадцати лет, семья Думери хорошо известна в городе, так что накинуть себе пару лет не удастся. Следовательно, ему придется ждать еще четыре года. А потом — жизнь в казармах у городской стены или в Полевом лагере. Он будет патрулировать стены или стоять в карауле у ворот, а может, ходить по улицам и собирать налоги для лорда Азрада. Не очень веселая жизнь. Неудивительно, что в гвардию идут в основном ученики-неудачники, которых мастера выгоняют за воровство, неповиновение или бестолковость. Впрочем, шли туда и ученики, чьи мастера умирали до того, как они заканчивали обучение.
Разумеется, служба в гвардии становилась куда интереснее, если случалась война, но Этшар не воевал уже добрых двести лет. Великая война закончилась то ли в четыре тысячи девятьсот девяносто шестом, то ли в девяносто восьмом году — Думери не был силен в истории и совершенно не запоминал дат. А потом вроде бы никаких войн и не было.
Война, конечно, дело увлекательное, но и опасное, а Думери не искал приключений на свою голову. Нет, он, разумеется, не считал себя трусом, но не хотел оказаться в ситуации, когда от него самого мало что зависело. Так что война его не привлекала.
Значит, отпадала и гвардия.
Что же тогда оставалось?
Работа на судоверфи, плетение канатов, пошив парусов, кузнечное дело, всяческие магазинчики. Грустно, знаете ли. Лаяться с надоедливыми покупателями, ворочать тяжести, да еще получать за это сущие гроши.
Публичные дома Гавани приносили много денег, неплохо зарабатывали картежники, игроки в кости, но Думери очень сомневался, что там требуются ученики.
Стать игроком... Однако рискованно. Можно и проиграть. Боги удачи своенравны, это известно и ребенку. Да и проигравшие могут обидеться. Думери видел, как матрос получил перо в бок, играя в кости. А на кону стояли-то всего четыре серебряные монетки. Сегодня он уплатил магам за потраченное на него время в два раза больше.
Матрос выжил, рана оказалась не слишком серьезной, но Думери не хотел подвергать себя такому риску.
Что же касается управления публичным домом... В двенадцать лет такие мысли вызывали только отвращение. Да и в управляющие попадали другим путем.
Он вздохнул, допил воду.
Он должен что-то придумать, но сейчас в голову не лезло ничего путного. Может, утром придет дельная мысль?
Думери поставил хрустальный бокал на пол у кровати — утром мать заберет — и тут же заснул.
Глава 5
Когда утром солнечные лучи, густые, как мед, и теплые, как мурлыкающая кошка, заполнили комнату Думери, он еще не придумал, какую ему выбрать профессию.
За завтраком он поделился своими проблемами с матерью. С отцом он поговорить не успел, потому что Дорэн ушел из дома на рассвете: один из его кораблей отплывал рано утром, и он хотел убедиться, что весь груз доставлен на борт.
— Ты можешь стать кем только захочешь. — Фалеа Фигуристая налила себе чашку чая. И добавила, прежде чем Думери успел возразить:
— Путь тебе заказан только в магию.
Он мрачно посмотрел на мать:
— Но я не знаю, кем я хочу стать. Десса прыснула. Думери смерил ее суровым взглядом, и она отвернулась, не в силах стереть с лица ухмылку.
— Оглядись вокруг. — Фалеа Фигуристая поднесла чашку ко рту. — Может, что и найдешь.
— Где оглядываться? — спросил Думери. Его мать поставила чашку на стол, на ее лице отразилось недоумение.
— В Гавани я и так все знаю, — пояснил Думери.
— Гавань — это не все. Город-то большой. Почему бы тебе не сходить на рынки?
— На рынки? — Предложение заинтересовало Думери.
А Фалеа тут же встревожилась. Она вспомнила, может, чуть позже, чем следовало, что на Рынке в Гавани набирают желающих поучаствовать в безумных авантюрах, а Рынок на улице Нового канала — центр работорговли.
Не для того ее младший сын покинет отчий дом, чтобы участвовать в свержении какого-нибудь узурпатора трона в одном из Малых Королевств или записаться в ученики к работорговцу. К работорговцам она относилась настороженно: едва ли они добывали свой товар законным путем, да и обращались с ним более чем жестоко, хотя власти и клялись, что работорговля находится под их неусыпным контролем. Будучи женой купца, она знала, сколь легко подкупить чиновника в Гавани, и не сомневалась, что и другие чиновники едва ли откажутся от взятки.
А тут еще ореол романтики, которым окружены любые авантюрные приключения, даже покупка и продажа рабов. Ореол, который может привлечь двенадцатилетнего мальчика. Особенно мальчика, которого интересовала магия, а не более приземленная и надежная профессия. Фалеа решила, что следует отговорить Думери идти на эти рынки. Если он запишется в команду, отправляющуюся в дальние страны... Думери ведь такой упрямый, отговорить его практически невозможно.
— Почему бы тебе не сходить на Рынок у Западных ворот? — предложила Фалеа. — Посмотришь на тамошних торговцев, горожан и тех, кто приезжает из других мест. Может, что-то тебя и заинтересует.
Думери знал о том, что на Рынке в Гавани набирают рекрутов для дальних и опасных экспедиций, и даже подумал, а не это ли имела в виду его мать. Но потом понял, что она сознательно упомянула Рынок у Западных ворот, чтобы отвлечь его от таких мыслей.
А почему, собственно, туда не сходить? У Западных ворот он не был давно, может, пару лет. Он помнил лишь фермеров, пахнущих навозом, но скорее всего не заметил многого другого. Тогда он был еще маленьким и не думал, к кому идти в ученики. Теперь он посмотрит на все другими глазами.
