Сараи направилась во дворец, изо всех сил стараясь не перейти на бег. Нельзя привлекать к себе лишнее внимание.
Глава 36
Всем известно, что есть занятия, которые никогда не приедаются, и в то же время встречаются дела, которые чрезвычайно быстро начинают нагонять тоску. Это знала и Табеа, считавшая себя особой с высокоразвитым интеллектом, прекрасно разбирающейся в устройстве Мира.
Тем не менее она ужасно изумилась, обнаружив, что управление Этшаром относится к тем занятиям, которые очень скоро начинают вызывать головную боль.
Короче говоря, после первого же шестиночья пребывания у власти это дело стало ей глубоко противно, и Правительница начала изыскивать способы хоть как-то разнообразить свою жизнь.
Проще всего было бы перепоручить кому-нибудь наиболее унылые дела. Но для этого следовало найти надежного человека, да к тому же еще способного на столь тяжкий труд. А Табеа временами казалось, что во всем ее окружении нет никого, кто хотя бы чуточку превосходил разумом сприггана.
Иногда она даже думала, что сама ничуть не лучше своих придворных.
Но самое главное, Табеа страдала от одиночества. Положа руку на сердце, маленькая воровка и раньше не была душой компании, но все же у нее имелись приятели, с которыми она обсуждала свои дела. С домушниками можно было побеседовать о тонкостях взлома замков, с другими обитателями Поля позлословить насчет охранников... Но теперь все старые друзья ее просто боялись. Она стала не только «Императрицей», но и магом, обладающим нечеловеческой физической силой. Все знали, что она избила Жандин и выбросила с подиума ту глупую старуху.
Итак, ее опасались. Конечно, Табеа по-прежнему могла говорить с кем угодно, но это было уже совсем не то. Собеседники не осмеливались ей перечить и соглашались с любыми глупостями, которые она иногда плела сознательно.
Даже дворцовые слуги казались Табеа более приятной компанией — они привыкли иметь дело с сильными мира сего и не очень-то их опасались. Но и слуги не были хорошими собеседниками. Их интересы вращались вокруг еды, одежды и мебели. Они с удовольствием обсуждали средства и методы чистки ковров и долго могли распространяться о том, какая туника лучше гармонирует с данной юбкой.
Кроме того, вся прислуга состояла из женщин. И Табеа никак не могла понять почему. Наверняка у Правителя были слуги. Куда же они подевались?
Единственным объяснением было то, что мужская прислуга обреталась в недрах дворцовых кухонь, конюшен или в иных местах, куда «Императрица» не имела привычки захаживать. Но они не подавали ей еду и не прислуживали в апартаментах.
Не исключено, что слуги просто растворились среди толпы, кишащей в коридорах.
«Ох уж эти коридоры, — думала Табеа, направляясь в тронный зал, — от них одни неприятности». Она лезет из кожи вон, чтобы быть милостивой и щедрой Правительницей, а этого никто не ценит. Она освободила рабов, распахнула двери темницы, простила множество преступников и пригласила всех обитателей Поля поселиться с ней во дворце. По существу, она сделала дворец общим достоянием. По ее приказу в хорошую погоду двери стояли распахнутыми и даже в плохую никогда не запирались на замок. И что в результате? Разве эти люди ей благодарны? Разве они использовали возможность изменить свой образ жизни к лучшему? Разве хотя бы один из них попытался ответить добром на добро, убирая за собой, как она просила в самом начале?
Нет. Безусловно, нет. Чтобы убедиться в этом, стоило лишь оглядеться по сторонам. Дворцовые коридоры были усыпаны обрывками ковров, огрызками фруктов, куриными костями и другими объедками. Они провоняли мочой или даже хуже... На покойников никто не обращал внимания, и те валялись, пока не начинали смердеть или пока о жмурика не спотыкался кто-нибудь из прислуги. Там, на Пристенной Улице, всегда находился доброхот, сообщавший о мертвеце охранникам, и тело уносили. Здесь же никто не знал, к кому следует обратиться.
А что хуже всего, не все смерти во дворце явились следствием естественных причин — болезни или возраста. С момента восшествия Табеа на престол произошло по меньшей мере два убийства, и оба явились следствием дележа награбленного. Поступали сообщения и о других побоищах, окончившихся, впрочем, не столь печально. Поговаривали об изнасилованных и покалеченных.
Короче говоря, жизнь во дворце протекала ничуть не лучше, чем на Поле у Пристенной Улицы. Неужели эти люди не способны оценить того, что теперь у них есть крыша над головой и они перестали быть отбросами общества?
Видимо, не способны, и утешало лишь то, что население дворца неуклонно уменьшалось. Коридоры стали явно свободнее. Приглашенные, конечно, могли перебраться в жилые помещения или спуститься вниз, где «Императрица» не могла их увидеть. Однако Табеа хотелось верить, что они нашли себе убежище за пределами дворца в домах, конфискованных у аристократов, в семьях или иных пристойных местах.
Правда, начали циркулировать слухи, что некоторые вернулись назад — на Поле. Эти слухи «Императрице» крайне не нравились.
А бесконечные жалобы! К ней нескончаемой вереницей перли торговцы, аристократы, моряки и ремесленники. Они жаловались на отсутствие городской охраны, ныли по поводу потери рабов, сообщали, что были ограблены, а грабители скрылись во дворце, и все такое прочее...
Подойдя к ступеням, которые должны были привести ее к началу нового трудового дня, Табеа пришла к заключению, что слухи о прелестях власти, мягко говоря, преувеличенны. Кроме того, она сама, реализуя свои идеалистические представления о равенстве, сделала все, чтобы эти прелести уменьшить. «Императрица» думала о том, что могла бы прекрасно провести время в обществе красивого юного раба — сейчас это было ей по карману, — но, увы, она сама отменила рабство.
Табеа вздохнула, огладила юбку и начала подниматься по лестнице, ведущей в тронный зал.
По крайней мере у нее хватило здравого смысла отказаться от этих идиотских нарядов и украшений. Чтобы убедить людей в том, что она настоящая Правительница, не надо прикидываться раззолоченной королевой из старой сказки, следует всего-навсего оставаться собой — Табеа Первой.
Как всегда, в Тронном Зале уже собралась толпа, и, как всегда, «Императрица» проигнорировала ее, направляясь к подиуму. Она знала, что сделает пару шагов и все поспешно расступятся.
Неожиданно Табеа замерла. Что-то было не так. Она принюхалась. Кто-то в толпе испытывал ужас — не просто нервничал, а дрожал от страха. В то же время в этом человеке чувствовалась агрессивность. Странный посетитель не прятался в углу, он стоял где-то поблизости. В тот же миг Табеа уловила движение — чья-то рука резко взметнулась вверх.
Очередное покушение! Что же, сегодня она не позволит себя убить. Каждый раз, когда ее убивали, Табеа, несмотря на мгновенное восстановление сил, ощущала боль, которая в течение нескольких секунд казалась просто невыносимой. В момент смерти она теряла часть бесценной магической энергии, и, кроме того, в результате покушения все вокруг оказывалось залитым кровью.
Правительница уловила присутствие ворлокства — небольшой его след, очень слабую магическую ауру. Такое случалось и раньше. Ворлоки пытались остановить ее сердце, метнуть в нее нож или задушить на расстоянии. Каждый раз Табеа без труда блокировала эти попытки. Ворлокство против ворлока бессильно, а она благодаря этой дурочке Инзе Ученице стала ворлоком.
Однако ворлоки обычно нападали, когда «Императрица» была одна, а не здесь, не в тронном зале.
Ну что ж, прежние попытки не удались, и теперь они решили сменить тактику. Интересно, что эти глупые маги изобрели на сей раз?
Испуганный ворлок держал в поднятой руке что-то небольшое и поблескивающее золотом. Когда он разжал пальцы, похожий на наперсток и явно движимый магическими силами предмет с невообразимой скоростью полетел в сторону Табеа.
Обычная женщина наверняка не успела бы среагировать. Обычный ворлок скорее всего не сумел бы сконцентрировать волю, чтобы вовремя отразить удар.
