воротник, недоуменная, чем мог так озадачить Морфи столь невинный вопрос. Но в конце концов он все же ответил:
— Гудинг действительно похож на край земли. Именно поэтому я здесь.
Это ровным счетом ничего не говорило Эллис.
У Эллис Гудинг имелись свои странности, например необъяснимые страхи и приступы внезапной слабости, но она никогда не была трусихой в собственном смысле слова. Жизнь преподала ей несколько жестоких уроков — так ребенок постигает опасность огня, обжегшись о плиту, — но трусость, робкая застенчивость были не в характере Эллис. Она мало чего боялась в жизни. Вот и сейчас она решила идти до конца и смело задала следующий вопрос:
— А вы знали шерифа Робинсона до того, как переехали сюда?
Нейл снова смерил ее странным взглядом.
— Ищете пищи для сплетен, мисс Эллис? — вкрадчиво спросил он. Слишком вкрадчиво. Бархатные нотки в его хриплом надтреснутом голосе заставили Эллис вздрогнуть, прозвучав как недвусмысленное предупреждение.
— Нет! — Таким резким голосом она обычно разговаривала с расшалившимися детьми в библиотеке. — Я не сплетница, мистер Морфи. Я просто пытаюсь завязать вежливый разговор с новым соседом. Поверьте, мне очень тяжело найти тему для беседы с незнакомцем!
Нейл все так же мягко поддерживал ее за локоть, но Эллис едва справилась с желанием вырваться. Конечно же, это выглядело бы просто ребячеством… То, что у этого мужчины нелегкий характер, вовсе не дает ей права вести себя как двухлетней дурочке. А кроме того, подумала Эллис, неуверенно оглядевшись, вдруг после этого он гордо удалится, а ведь они еще не подошли к ее дому…
Еще через полквартала хриплый голос привел ее в себя:
— Я знал Фрэнка до того, как переехал сюда.
…Белый голубь принес Ною оливковую ветвь как весть о долгожданной земной тверди. Так и эти слова, хоть и оставляли желать много большего, но все же несли с собой успокоение и мир. Эллис с радостью подхватила оливковую ветвь, брошенную Нейлом. Если живешь в местечке, столь редко населенном, как округ Гудинг, то поневоле приходится общаться с каждым жителем, поэтому старожилы привыкли мириться почти со всеми причудами и странностями ближнего.
— Я думаю, — признательно подхватила Эллис, — что в шерифе Робинсоне погиб блестящий дипломат. По крайней мере полдюжины наших горожан приехали сюда по его приглашению.
— Он любит это место, — согласился Нейл.
Не будь Эллис так целеустремленна и настойчива, она окончательно признала бы свое поражение после подобного замечания. Пытаться разговорить этого человека все равно что бросать камни в колодец и не слышать ответного всплеска. Это просто смешно! Но упрямая Эллис решила не сдаваться и предприняла еще одну попытку.
— Вы будете на свадьбе вашего коллеги Хейнена завтра вечером?
— А разве там кого-то не будет?
Эллис едва сдержала смех. Это была чистая правда. А ведь Джим Хейнен и Нэнси Уилсон пытались ограничиться самой скромной церемонией. Однако от священника Майера весть о готовящемся венчании в Старой пастырской церкви быстро перенеслась в кружок изучения Библии. И вот уже вскоре жених и невеста были приятно удивлены тем, что вместе с ними их скромный праздник отпразднует весь округ. Венчание, естественно, пройдет там же, где и предполагалось, но вот дальше вместо тихой вечеринки в доме шерифа за кружкой пунша и куском пирога в плане стояло пышное пиршество в спортзале высшей школы. Сразу несколько общественных организаций презентовали ящики шампанского по такому случаю.
— И что же, Хейнен не возражает? — спросила Эллис.
— Нет, — помедлив с минуту, ответил Нейл. Подумав, он решил все же немного развернуть свой ответ: — Я уверен, что и он и Нэнси весьма тронуты таким вниманием.
— Представитель шерифа Хейнен по праву заслуживает самого большого уважения нашего округа, — строго взглянула на него Эллис. — Я думаю, он прекрасно понимает это.
— Не уверен, что на свете есть хоть что-то, что люди прекрасно понимают.
Это замечание сказало Эллис очень многое о мистере Морфи. Интересно, подозревает ли он, что выдал себя этими словами? Скорее всего нет… Что-то подсказывало Эллис, что ее провожатый относится к людям, старающимся как можно глубже спрятать свои мысли и чувства.
И снова слабый ручеек беседы выдохся и иссяк. Неужели этот человек так же разговаривает и со своими друзьями? Если, впрочем, у него есть друзья…
Ну что ж, раз он так упорно предлагает ей ведущую роль в разговоре, не желая хотя бы из вежливости взять это на себя, в таком случае Эллис прекрасно справится с монологом!
— Просто не знаю, что мне делать с новогодней елкой! — пожаловалась она. Эта мысль целый день не давала ей покоя. — С тех пор как мой прадед Ролф выстроил наш дом на Первой улице, стало доброй традицией выставлять огромную елку в окне залы. Сол Грин обычно доставал для меня елку, но он внезапно заболел и слег, а я не успела договориться с кем-нибудь другим!
— И какой же высоты должна быть ваша елка?
— Обычно около четырех метров. Вы же знаете, ниши деды строили не так, как теперь. Теперешние потолки показались бы им просто карликовыми! — Эллис грустно вздохнула. — Что ж, похоже, в этом году и мне придется вставить карлика в окошке!
— Вы думаете, жители округа будут сильно разочарованы?
Озадаченная его насмешливым тоном, Эллис покосилась на своего спутника и поймала еле заметную улыбку на его лице. Великий Боже, оказывается, и этот невозможный человек может быть дружелюбным… Хотя бы самую малость.
— Наверное, — ответила Эллис, вспомнив, о чем он спросил. — Ведь это традиция. На Рождество люди стекаются со всех уголков округа, чтобы взглянуть на праздничное убранство Первой улицы и на ее елки. В сочельник церковный хор ходит вверх и вниз по улице, распевая рождественские гимны. Все двери распахнуты настежь, и всех проходящих угощают сидром и горячими пирожками. Я не знаю более прекрасного праздника в году!
Ну вот и дом, слава Создателю!
Эллис едва сдерживала шаг, так хотелось ей поскорее очутиться дома, в безопасности, за закрытыми дверями, и подальше, подальше от этого невыносимого человека! Они прошли всего около дюжины шагов, когда Эллис услышала, как Нейл глухо выругался. Она изумленно подняла голову и резко остановилась.
О Боже, да он же жестоко страдает! Лицо Нейла стало похожим на застывшую маску, губы стиснуты в полоску, узкую, как лезвие ножа. Как только Эллис остановилась, он тут же замер и устало прикрыл глаза. Она сгорала от желания узнать, что же случилось, но чувствовала, что у нее нет никакого права расспрашивать… И тогда, движимая безошибочным женским чутьем, она высвободила локоть и подхватила Нейла за руку.
— Послушайте, — мягко сказала она, — не могли бы вы пройти еще немножко? Я уверена, что у меня найдется немного бренди.
Он резко открыл глаза и уставился ей в лицо. Его взгляд прожигает насквозь, беспомощно подумала Эллис, но не отвела глаз… Князь тьмы…
— Пойдемте же, — повторила Эллис, у которой материнский инстинкт заглушил и голос разума, и даже естественное стремление бежать от опасности.
Ее рука смело обвилась вокруг пояса Нейла. Это вышло само собой, естественно и автоматически, как дыхание, срывающееся с губ. Эллис настойчиво подтолкнула Нейла вперед.
— Обопритесь на меня, может быть, вам так будет легче.
Какое-то время он оставался неподвижен, как изваяние, выточенное из древнего камня, но потом нетвердо шагнул вперед. Его рука обхватила плечи Эллис, и Нейл слегка, совсем чуть-чуть, оперся на нее.
Как сильно он хромает, гораздо заметнее, чем раньше, подумала Эллис, и губы её скривились от сострадания. Господи, неужели она могла быть так бесчувственна, что торопила больного человека, принуждала его идти быстрее! С самого начала он шел медленно, и, если бы у нее хватило ума задуматься
