Робежниека, о том, как жестокая капиталистическая эксплуатация и конкуренция разоряют мелкое крестьянство, как его сознательные представители освобождаются от собственнических иллюзий, уходят в город и вливаются в ряды борющегося пролетариата.
Первый роман трилогии — «Новые истоки» — был написан в 1908 году (полностью опубликован в 1909 году). В нем дается характерная картина жизни латышской деревни восьмидесятых — девяностых годов прошлого столетия.
В предисловии к изданной в 1946 году на латышском языке серии романов «Робежниеки» Упит писал: «Растущий капитализм уничтожил последние остатки патриархального хозяйства в деревне. В промышленные города уходили батраки и пролетаризованная молодежь, сыновья мелких крестьян. И вот я попытался все эти экономические преобразования, социальное расслоение и связанную с ними ломку старых традиций в психологии людей изобразить в концентрированном виде в трагедии одной семьи».
В «Новых истоках», писал в 1910 году видный марксистский критик Ян Янсон-Браун, показано «как много накопилось под соломенной крышей хуторской избы и завесой патриархальной морали чисто крестьянской жестокости, эгоизма, лжи и фарисейства».
Главные действующие лица «Новых истоков» — это испольщик и арендатор Робежниек со своими сыновьями — Мартынем и Яном. Старый Робежниек гнет спину и перед владыкой небесным и перед бесчисленными — большими и малыми — владыками земными, но в то же время в собственной семье он злой деспот, прикрывающийся библейским ханжеством. Жену он превратил в молчаливое и забитое существо, постоянными издевательствами вогнал в гроб дочь, каждое воскресенье донимает молитвами младшего сына Яна. Один только старший сын Мартынь отбился от его рук и в конце романа вовсе покидает патриархально-эгоистический хутор.
Романом «Новые истоки» А. Упит поднимает на новую идейно-художественную ступень ту борьбу против идеализации крестьянской жизни в условиях капиталистического общества, которую на рубеже столетий уже вели выдающиеся реалисты братских прибалтийских народов Юлия Жемайте в литовской и Эдуард Вильде в эстонской литературах.
Под влиянием обличительного искусства Максима Горького А. Упит создал в «Новых истоках» глубоко реалистические картины «свинцовых мерзостей» деревенского быта.
После появления «Новых истоков» латышские большевики стали считать автора близким себе писателем.
Во второй книге трилогии — романе «В шелковой паутине» (1912) — А. Упит показывает Мартыня в городе. Рабочая среда воспитывает в нем чувство пролетарской солидарности, он становится сознательным революционером. Но в этом романе Мартынь только эпизодическое лицо. Главное внимание автор уделяет младшему сыну Робежниека — Яну, который тоже покинул продымленную и прокопченную духом рабства и религиозного дурмана патриархальную отцовскую избу и, переехав в Ригу, стал учителем.
Мелкобуржуазный интеллигент Ян развивается совсем в другом направлении, нежели рабочий Мартынь. Младший сын в семье, Ян не научился с детства смело встречать невзгоды и преодолевать их в мужественной борьбе. Уже с ранних лет он привык бежать от трудностей в мир своих эгоцентрических мечтаний. В Риге, став домашним учителем в семье богатого домовладельца и торговца, Ян Робежниек постепенно усваивает образ мышления и манеры хозяев, становится самовлюбленным, ограниченным мещанином.
В образе Яна Робежниека Андрей Упит воспроизвел самый красочный, психологически углубленный тип мелкобуржуазного интеллигента во всей реалистической латышской литературе.
На время Ян Робежниек становится и случайным попутчиком революции, но лишь попутчиком. Иногда он шумит больше всех, но его бунт против буржуазии порожден не классовым самосознанием, а личной обидой. Ян смотрит на революцию глазами мелкого собственника и карьериста. Когда это ему выгодно, мелкобуржуазный интеллигент мгновенно забывает крикливые анархические фразы и возвращается в лагерь буржуазии.
Такими мы застаем обоих главных героев в последней части трилогии — в романе «Северный ветер». Но годы, легшие между второй и третьей книгой трилогии и наполненные эпохальными событиями, особенно победа Великой Октябрьской социалистической революции, изменили и отношение автора к героям и к композиции романа. В «Северном ветре» уже не столько Мартынь (о Яне не стоит и говорить), сколько революционным шквалом поднятые массы — главный герой романа. Образ латышского революционного народа писатель создает и при помощи таких, как Толстяк, Зиле, Лиепинь, Акот и Зарен, в которых особенно ярко воплощены типические черты революционно настроенного крестьянства, его боевой дух и выдержка перед лицом наступающей реакции.
Мартынь Робежниек — самый яркий и самый любимый народом образ революционера во всей латышской досоветской литературе, хотя его революционность еще и не стала большевистской сознательностью. В начале «Северного ветра» он приезжает в деревню по заданию партии, активно участвует в революционных выступлениях масс, руководит ими, но еще подвержен некоторым колебаниям и сомнениям. В Мартыне Робежниеке Упит видел тип революционного деятеля, выходца из крестьянской среды, который хотя и находился в рядах партии и брался за оружие в 1905 году, но не обрел настоящей партийной закалки. Символична его фамилия: Робежниек — рубежник, то есть тот, кто стоит на рубеже между новым и старым.
Чтобы лучше понять роман «Северный ветер», следует напомнить некоторые характернейшие черты революции 1905 года в Латвии.
С самого начала 1905 года события в Латвии приняли очень острый и бурный характер, широкий размах. Уже 12 января в ответ на расстрел петербургских рабочих в Риге началась восьмидневная всеобщая забастовка. 13 января состоялась мощная демонстрация, в которой приняло участие около сорока тысяч трудящихся. С полицией и воинскими частями произошли кровавые столкновения. Забастовки и демонстрации под руководством Латышской социал-демократической рабочей партии происходили и в других городах Латвии.
В феврале — марте революционное движение продолжало нарастать. Вскоре оно перекинулось и в деревню. Особенно грандиозная забастовка сельских рабочих вспыхнула в июле. Во многих сельских местностях происходили демонстрации и столкновения с полицией. В помощь сельским трудящимся партия посылала рабочих города. В Курляндии, где революционное движение развернулось особенно сильно, было объявлено военное положение.
Всероссийской забастовкой в октябре начался новый этап в развитии революции 1905 года. Октябрьская забастовка в Риге и других крупных городах Латвии протекала чрезвычайно бурно. Рабочие создавали свои дружины, порядок на улицах контролировали рабочие патрули. Для руководства всей борьбой против контрреволюции был создан Рижский федеративный комитет.
В конце ноября и начале декабря революционная борьба в Латвии достигла наивысшего накала. В нескольких уездных городах, например Тукумсе, Талси, Вентспилсе, Айзпуте, произошли серьезные вооруженные столкновения между рабочими дружинами и царскими войсками.
Во многих волостях народным дружинникам удалось разгромить военную охрану баронских поместий и даже отдельные войсковые части. Власть на местах переходила в руки народа. Крестьяне изгоняли баронов и духовенство, уничтожали вековые привилегии дворянства, сжигали поместья и формировали свои органы революционной власти. Это были крестьянские распорядительные комитеты. Они взяли в свои руки всю законодательную и исполнительную власть в волостях. Распорядительные комитеты, поддерживавшие связь с сельскими социал-демократическими организациями, стали инициаторами вооруженных выступлений. По неполным данным полицейского департамента, в Курземской губернии в 1905 году с ноября по декабрь было создано 190 распорядительных комитетов, а в Лифляндской — 156.
Распорядительные комитеты формировали народную милицию, на которую в первое время возлагалась обязанность защиты населения от нападения баронской черносотенной «самоохраны».
Отмечая причины, содействовавшие развитию революционного движения в Латвии в 1905 году, Ленин в статье «Юбилейному номеру «Zihna» писал:
«Несомненно, что среди тех причин, которыми объясняются успехи латышской социал-демократии, необходимо поставить на первое место более высокую ступень развития капитализма, как в городе, так и в деревне, большую ясность и определенность классовых противоречий, обострение их национальным гнетом, концентрацию латышского населения и более высокую ступень его культурного развития».
