ни занял польский трон. В-третьих, Казимир получал от всех своих городов и от польской знати клятву, что они будут сохранять мир и признавать действительность договора. В свою очередь, Людольф обещал передать ему Мазовию и Куявию.
Пышная церемония положила конец двадцатилетней войне. Вскоре летописец мог записать: «Наконец папа снял интердикт, висевший над Пруссией». Калишский мирный договор положил конец вражде между двумя крупнейшими католическими силами в Северо-Восточной Европе. Хотя этот мир так и не стал вечным, он замышлялся именно таким. В принципе, у подписавших его сторон не оставалось фундаментальных причин для новых ссор. Интересы ордена были на севере – в войне против литовцев, а интересы Казимира – на юге, в войне против татар. Земли, лежащие между ними, Мазовия и Куявия, оставались владениями менее значимых князей из рода Пястов, которые обычно были более или менее нейтральны.
Завершив эту эпоху войн с Польшей (многие историки представляют дело так, что она занимала весь век, а не три десятилетия, как было в действительности), орден смог возобновить крестовый поход против Самогитии. На этот раз в действия крестоносцев не вмешивались францисканцы, наиболее сочувственно относившиеся к еретическим и нехристианским воззрениям: в 1340-1341 годах, примерно во время смерти Гедиминаса, двое братьев этого ордена подверглись мученической смерти в Вильнюсе, и до 1387 года францисканцы, кажется, не появляются больше в литовской столице.
Осталось почти незамеченным, что тевтонские рыцари воспользовались присутствием герцога Баварского в крестовом походе 1337 года для подачи петиции императору о пожаловании им трех небольших приграничных областей. Их просьба была удовлетворена[51], что вместе с даром Миндаугаса в 1257 году, казалось, подтверждало право ордена на завоевание Самогитии. Теперь все что было нужно сделать Великому магистру – привлечь достаточно крестоносцев для пополнения своих войск. Он нашел для этого способ – обратиться к культу рыцарства.
Папы Клемент VI, Иннокентий IV и Урбан V восстановили до некоторой степени уважение общества к католической церкви. Они прекратили столь долго длившийся спор об избрании императора и боролись с продажностью и семейственностью среди церковников. К тому же они оказывали большую поддержку крестоносцам и положили конец упрекам в адрес тевтонских рыцарей по поводу Риги и Данцига.
И уже вскоре в Пруссии появились западные крестоносцы, гораздо более многочисленные, чем во время предыдущих походов. Шанс поучаствовать в изысканных пирах и охотах, тратя деньги в пределах разумного и пребывая в относительном комфорте, привлекал их не меньше, чем возможность нанести удар по врагам Господа. В 1345 году король Иоанн и его сын Карл Моравский явились в Пруссию в сопровождении короля Людовика Венгерского, герцога Бурбонского, графов Голландии, Шварценбурга, Гольштейна и Нюрнберга. Такое внушительное собрание знатных людей не собиралось ни в каком месте Европы тех дней. Хотя в целом нельзя сказать, что Пруссия стала местом паломничества скучающей европейской знати, для периода 1345-1390 гг. это утверждение до некоторой степени верно.
Появление этого нового рыцарства также означает появление фундаментально нового типажа. Через короткое время Вильям Голландский и Иоанн Богемский умрут. Когда в 1346 году Шарль Моравский станет королем Богемии, а в следующем году – императором, у него не останется времени на крестовые походы. Людовик Венгерский также больше не будет покидать своих владений. Короче говоря, следующему Великому магистру придется вместо того, чтобы приглашать время от времени нескольких персон из королевских домов, созывать пусть и менее знатных рыцарей, но зато ежегодно, для чего он обратится к их рыцарским чувствам.
Тевтонские рыцари значительно изменились за время, прошедшее между 1310 и 1350 годами. Слава и богатство, а также тесная связь с родными землями заметно изменили их образ жизни. Их богатство позволяло им жить подобно знатным господам именно в тот период, когда рыцарство входило в эпоху экстравагантности и роскоши, превосходящей все разумные пределы. Соперничество с Казимиром Польским заставило их искать дружбы самых знатных семейств Европы, а крестовые походы в Самогитию привлекали – пусть не столь знатных, но более многочисленных рыцарей из всех стран. Постепенно тевтонские рыцари пришли к мнению, что цели их крестового похода будут легче достигнуты, если меньше думать о монашеских ценностях и больше – о рыцарских. В этот момент они нашли в Винрихе фон Книпроде лидера, который сочетал все доблести рыцарства.
Соответственно эпоха с 1350 по 1400 год стала для ордена духовной и моральной кульминацией крестовых походов в Прибалтике, но и обнаружила их мирскую сущность.
Во Франции и Англии рыцарство отличалось великолепием и блеском, а для тевтонцев рыцарство было сугубо мужским делом. В ордене было очень мало женщин: только сиделки в госпиталях. Никто из них, насколько известно, не был благородного происхождения, поэтому они были совершенно неуместны на пирах. Так что рыцарство в Пруссии проявлялось только в добродетелях, связанных с войной против врагов Христа и Девы Марии.
Предыдущие сто лет были эпохой великих битв и с трудом добытых побед, а вторая половина XIV века стала для ордена эпохой триумфа, общественного признания и международной популярности. Отчасти это было вызвано провалом прочих крестовых походов. Святая земля была потеряна, турки завоевывали Болгарию и Сербию, испанская Реконкиста замедлила свое продвижение из-за Столетней войны. Было очень важно, чтобы хоть один крестовый поход увенчался успехом, так как священная война являлась воплощением культа рыцарства, благодаря которой жизнь благородного общества XIV века обретала смысл и значительность. Рыцарство и крестовые походы вовсе не способствовали улучшению государственного управления или расцвету экономики, но они имели значение для благородного сословия, чья роль в управлении государством, в экономической жизни и даже на войне все более снижалась. Рыцарство было дорогим и непрактичным удовольствием, но в этом заключалась и его привлекательность. Новый класс профессиональных воинов не мог себе позволить войти в этот слой – им приходилось думать о том, чтобы создать себе состояние прежде, чем их настигнет старость; мелкая знать не могла позволить себе такой роскоши, так же как и горожане, которым средства нужны были для развития своего дела. Духовенство часто придерживалось иной системы ценностей – моральных и социальных. Но даже эти классы привлекал рыцарский кодекс, провозглашавший щедрость, верную службу, честь, хорошие манеры и в целом возвышенный образ жизни. Все считали, что обществу нужны идеалы, пусть даже далекие от обыденной жизни. Более того, даже критики рыцарства соглашались, что оно необходимо для защиты христианства от врагов и что западное христианство лучше защищать с помощью побед, а не поражений на поле боя. Литовские
Вероятно, причиной такого расцвета рыцарства в Прибалтике послужила также чума, известная как Черная Смерть, что на треть сократила население Европы. От эпидемии сгинули целые семейства, оставив свои богатства наследникам, склонным больше тратиться и меньше заботиться о будущем. «Ешь, пей и веселись» – вот был их девиз. Другим следствием эпидемии стала возросшая набожность. Походы в Пруссию отвечали обоим запросам.
Хотя число крестоносцев на этот раз так и не достигло численности походов в предыдущие века, рыцари-крестоносцы отнюдь не были редкими на дорогах Европы. Неудивительно, что в прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосера появились следующие строки:
Англичане часто рассматривали крестовые походы как религиозное паломничество во имя непорочной Девы Марии и святого Георгия. Рыцари-паломники часто встречались и на дорогах Франции и Германии. Это были особенные паломники: они путешествовали не босиком, в бедности и смирении, но с помпой и церемониями, и их занятием были не молитвы и посты, но пиры и изысканные приемы. Участники этих походов были воплощением рыцарства, пышности и похвальбы.
