Началось сооружение плота — дело далеко не простое, если принять во внимание, что одно бальсовое бревно весило более тонны.
После многих дискуссий и конструктивных изменений окончательный вариант плота выглядел так.
Семь больших бальсовых бревен были уложены параллельно и связаны ма-нильскими канатами диаметром в 4 сантиметра. Для того чтобы сделать прочнее всю конструкцию, поперек были уложены три мангровых ствола — очень твердого тропического дерева, которые, в свою очередь, покрыли бревнами бальсы диаметром около 50 сантиметров. Сложенную таким образом основу укрепили канатами диаметром 2,5 сантиметра и покрыли настилом из бамбуковой плетенки. Вокруг плота в качестве фальшборта укрепили четыре бальсовых ствола. Самая трудная часть работы была позади. Окончательные размеры плота составляли в длину 10 метров, в ширину 6 метров. Это было произведение фантазии, воображения, настойчивости и труда.
В мае неутомимый Уиллис приступил к оснащению плота. Он отдавал себе отчет в том, что при одиночном плавании использование рулевого весла невозможно, поэтому заменил его обычным навесным штурвалом. Подобное новшество он ввел и в парусном оснащении. Видя, что применение одного лишь реевого паруса, как это было на «Кон-Тики», не обеспечивает плоту особой маневренности, он решился снабдить его второй, установленной на корме, мачтой с бермудским вооружением. Главная мачта имела высоту 9 метров и была выполнена из двух мангровых стволов, нижние концы которых упирались в борта плота, верхние же перекрещивались, что давало возможность укрепить рею главного паруса. Кормовая одноствольная мачта имела высоту 6 метров. Общая парусность, включая и кливер, установленный на двойном бушприте длиной в 4 метра, составляла 50 квадратных метров.
Уиллис просто-таки излучал радость. По мере того как продвигалось строительство плота, росли воодушевление и силы мореплавателя, казалось, он молодеет на глазах. Еще до старта можно было предвидеть, что его плот во многих отношениях превзойдет «Кон-Тики» Хейердала, и прежде всего — в скорости.
Под личным наблюдением Уиллиса на палубе был сооружен домик площадью в 6 квадратных метров и высотою 2 метра, предназначенный служить убежищем для мореплавателя, складом снаряжения и продовольствия.
Плот был уже почти готов, когда Уиллис, изучив карты течений, изменил свои планы. Опасаясь, что плот не сможет преодолеть Перуанское течение, влияние которого простирается вплоть до Галапагосских островов, он решил начать свое плавание с Кальяо, лежащего в 700 милях южнее. Ведь оттуда начинал свою экспедицию Хейердал, достигший острова Рароиа в Полинезии, следовательно, система течений тут должна быть чрезвычайно благоприятной.
В сложившейся ситуации не было иного выхода, как погрузить плот вместе со снаряжением на корабль и перевезти в Кальяо.
Насколько навигационное снаряжение плота не вызывало возражений, настолько выбор продовольственных запасов казался спорным. Уиллис, как приверженец системы йогов, не употреблял мяса и поэтому не взял мясных продуктов. Зато обеспечил себя овощными консервами, банками с фруктовым соком и молоком, молоком порошковым, ячменной мукой, нерафинированным тростниковым сахаром, а также, что вызывало особые возражения, канигуа —сушеным и молотым зерном злака, произрастающего в Андах на головокружительной высоте, которым якобы воины древних инков подкреплялись перед битвами.
Воду Уиллис поместил под настилом в металлических бидонах, которые для предохранения от коррозии были покрыты толстым слоем краски.
Чтобы уменьшить дрейф, возникающий при плавании в галфвинде, Уиллис по примеру перуанских мореходов, столетия назад использовавших на плотах кили, соорудил добротный деревянный киль. Это была доска из мангровой древесины толщиной 6 сантиметров, длиной 5,5 метра и шириной 0,6 метра.
Плот совершил пробный рейс, в котором приняла участие жена Уиллиса. Результатом этого рейса было подтверждение хороших мореходных качеств плота, а также решение… сократить намеченную ранее трассу рейса Кальяо — Австралия до Кальяо — Самоа. Причиной последнего были настойчивые просьбы госпожи Уиллис.
Когда наступила минута торжественного присвоения плоту названия, Уиллис в честь семи огромных бальсовых стволов, которые должны были нести его в океан, решил назвать плот «Семь маленьких сестер».
Тут же перед стартом на борт плота были препровождены как полноправные члены экипажа большая черная как ночь, но весьма благочестивая кошка Мики и пестрый злющий попугай Экки.
Днем 24 июня 1954 года почти все жители Кальяо прибыли в порт, чтобы поглазеть на десятиметровый плот, на котором шестидесятилетний человек намеревался переплыть чуть ли не весь Тихий океан.
Этот человек, которого пресса попеременно называла то «героем», то «безумцем», вел себя чрезвычайно непринужденно, когда на глазах у толпы пытался разнять дерущихся на борту плота членов экипажа — кошку и попугая.
Звучат прощальные приветствия, и военно-морской буксир «Сан-Мартин» выводит «Семь маленьких сестер» из порта.
Спускаются сумерки. Буксируемый плот плывет все дальше на запад.
Впереди — 6000 миль океана. За какое время небольшой плот сможет пройти это расстояние? Как он сам перенесет одиночество в течение долгих недель? А вдруг заболеет, станет слабым или упадет за борт?
Все это в мечтах выглядело иначе. В действительности Уиллиса ждала тяжелая борьба. Но не к этому ли он стремился — «к постоянному контакту с океаном»? Ведь жаждал же он «непосредственной схватки»?
Первые дни проходят в непрерывной работе: необходимом налаживании, ремонте и усовершенствовании оснащения, но прежде всего Уиллис учится управлять плотом. Потому что даже такой прекрасный штурвальный, как он, проводивший парусные суда около мыса Горн, с трудом управляется с тяжелым и неповоротливым плотом. Первые измерения координат показывают, что сильное в этом районе течение Гумбольдта сносит «Семь маленьких сестер» на север. В последний день июня плот, пройдя 500 миль, находится приблизительно в положении 8°17' южной широты и 82°20' западной долготы.
Холодное течение Гумбольдта было причиной того, что Уиллис одевал столько теплых вещей, сколько мог на себя натянуть, и, несмотря на это, во время ночных вахт мучительно мерз. К счастью, керосинка позволяла разогреть чашку кофе, иногда находилось несколько минут, чтобы соорудить скромную трапезу — кашу из ложки муки канигуа, замешанной на воде. Немало людей верило в то, что такая пища была для инков источником неиссякаемых сил. Нерафинированный сахар служил приправой и вместе с тем способствовал быстрому восстановлению сил.
Погода с самого начала рейса была не наилучшей. Высокие зеленые валы накатывали на плот, беспрерывно тормоша его, но каждый раз ему удавалось взобраться на их вершину. Вокруг абсолютно пустынно, ни следа какого-нибудь судна.
Уиллис заметил, что уже на протяжении нескольких дней имеет постоянного попутчика за бортом. Это была красивая, крупная акула, которая не отставала от плота, плывя то рядом, то под ним. Мореплаватель привык к ней и назвал Длинным Томом…
Уиллис был заядлым рыболовом и скромные запасы продовольствия собирался пополнять рыбной ловлей. Утром того дня он спустил за борт канатик с большим крючком, на котором в качестве приманки была насажена летающая рыба. Внезапно последовал резкий рывок — и канат выскользнул из рук Уиллиса; однако он успел схватиться за его конец и постепенно, метр за метром стал вытягивать. По натяжению каната он пришел к выводу, что поймал акулу. Действительно, двухметровый хищник вскоре метался возле борта. В конце концов ему удалось почти полностью вытащить акулу на палубу. Но тут он неожиданно потерял равновесие на скользкой поверхности и упал в воду. Последнее, что он запомнил, прежде чем погрузиться в воду, был вид страшной пасти уже несколько дней сопровождавшей его огромной акулы: то был Длинный Том.
«Когда моя голова показалась над водой, плот был уже довольно далеко. Я окинул его взглядом и мгновенно оценил ситуацию. Возвышаясь над голубым океаном с надутыми ветром парусами, золотой плот, товарищ облаков, удалялся наперегонки с ними без меня…
Это был конец. Я начал лихорадочно плыть, но скоро остыл. К чему эти бесполезные усилия? И в этот
