что скажет. Но сидеть дальше на багажнике было бессмысленно. Она спустила затекшие ноги, сделала пару неуверенных шагов.
– Ты меня подождешь? – робко спросила Лешку.
– Такси оплачено в оба конца.
Ира не очень ему поверила. Скорее всего уедет. С чего он вдруг стал такой добрый? Он не Тимур, и она не команда.
Ладно, скоро все выяснится. Первый этаж открывал небольшой холл. Направо стеклянная дверь, столы, лавки. Похоже на столовую. Направо закуток. Прямо лестница. Упирается в стену. Делает поворот. Наверху шумели. Крики взмывали волнами и затихали.
Ира поднялась на половину второго пролета. Она уже видела небольшую площадку с тремя дверями. Все как в сказке – направо, налево и прямо. Шумели справа.
Направо пойдешь – коня потеряешь, налево – голову сложишь, а прямо богатым будешь. Ничего не перепутала?
И тут внизу хлопнула входная железная дверь.
Ира и сама не поняла, чего испугалась. Замерла на месте. Опять некстати полез в голову образ дракона, который должен откуда-то выползти. Под ногой у него непременно должны хрустеть золотые монеты.
И он вылез в виде лохматого черноволосого парня, что в прошлый раз был представлен как Саша.
– Привет, – кивнул он Ире как старой знакомой. – Ты к нам?
– Мне Лиза нужна.
– Какая Лиза?
Ира вытащила из кармана фотографию.
– Токачева? – соглашаясь, покивал парень, но куда-то идти и кого-то звать не спешил. Вглядывался в снимок, словно налюбоваться не мог.
– А рядом с ней – кто? – Вопрос прозвучал как нельзя кстати и довольно невинно.
– Это Валька Прибрежный. Он из Нижнего. Хороший парень.
– Хороший… – еле слышно согласилась Ира.
Надо было идти, но Саша стоял, изучая фотографию, щурил глаз.
Руки опустились.
– Это где их засняли? В Казани? На Зиланте?
Что-то Сашу задело в этом отпечатке. Он все смотрел и смотрел, забыв об Ире. Она попятилась.
Валька Прибрежный из Нижнего Новгорода… Получается стих. Вот и точка. За ней пустота.
И снова больно, хотя все и так знала. Но пока не было этих последних слов, оставалась хоть какая-то надежда. Оставалась ее любовь вообще. А теперь – кому она нужна со своей любовью? Не для кого ее хранить, не перед кем демонстрировать.
– Эй! Так что с фотографией делать? Лизке передать?
Он свесился через перила. Спасительная дверь была в двух шагах.
– Себе возьмите! – крикнула и скорее-скорее вперед. Не думать! Не видеть!
Вылетела на улицу. Зовут. Кто ее здесь может знать? Хотят догнать и вернуть фотографию? Не надо! Правильно сестра порвала первый снимок, не за чем он ей. Во всем она была права – Иру окружают одни фантазии. А есть еще жизнь. И надо делать, как все делают.
Пошла, держась за стенку дома, обогнула выступ угла.
– Лисова! Куда топаешь?
– Уйди… пожалуй…ста…
Дыхания не хватило. В конце каждого слога она ловила ртом воздух, но он почему-то не входил внутрь, а застревал в горле. Что с ней? Она умирает?
– Лисова! Ты что?
– А что? – На последнем слове икнула. Холодный воздух щиплет раскрасневшееся лицо. Она глубоко вдохнула и закашлялась.
– Тебя чего, били там?
Сначала кивнула, вспомнив задумчивое лицо «не того Саши», но потом быстро замотала головой.
– Все… ничего… Нормально. Теперь совсем нормально. Его нет.
Ну, вот и закончилась история. Надо будет жить, как прежде, без любви. С одним НЛП. Странно, Ира и не замечала, что все это время продолжала надеяться. Нет, не на то, что Катя приведет Сашу. И даже не на то, что она его хотя бы увидит. Она верила, что любовь в мире есть. Это чувство так преданно согревало ее все эти осенние месяцы. А теперь ушло. Тонкой струной оборвалось в небе.
– Кого нет? Умер кто? – Щукин хмурился. Сидел на своем железном коне и изображал недовольного рыцаря.
– Умер, – прошептала Ира. – Саша.
– Значит, он существует?
– Кто? – Воздуха не хватало. Она все еще захлебывалась на словах.
– Курбанова все трепала, что у тебя парень, что записки пишет. Что в поход ты из-за него пошла.
Ира мелко закивала. Да, была жизнь, была цель. А что теперь?
– Ничего, поругались, помиритесь. – Вид у Лешки был похоронный. Словно на улицу Хавченко он доставил драгоценности, а обратно его заставляют тащить металлолом.
– Не с кем мириться, – устало пробормотала Ира.
– Было бы желание, – произнес Щукин зло.
Ира подняла на него глаза. Она не узнавала Лешку. Лицо за мгновение осунулось и потемнело. Он сидел, щелкая ручкой скоростей, смотрел строго перед собой.
– Ты едешь? – сентиментальничать дальше Щукин был не намерен.
– Куда? – устало спросила Ира.
– Туда! Садись! – Лешка схватил Иру за руку. Это неожиданное прикосновение заставило ее вздрогнуть. Щукин отшатнулся, с удивлением глядя на свою ладонь.
– Ну и ладно! – воскликнул он вдруг.
Ира кивнула, ощущая острую жалость к себе, а главное – невозможность всего рассказать. Никому. Все это было как-то нелепо. Ира заплакала, и мир снова поплыл перед ее глазами.
«Щукин! Ты-то хотя бы меня понимаешь?» Он не понимал. Ему не было дела до Ириных мучений. Он недовольно жал губы, щурил глаза, а потом и вовсе уехал, напоследок бросив: «Ну и реви тут! Больно нужно!» Словно не Лисову обидели, а его, маленького несчастного Лешку. Как-то все это было беспросветно.
Ира быстро устала плакать. Навалилась апатия, захотелось поскорее оказаться в своей комнате. Она побрела куда-то туда, где, как ей представлялось, находится ее дом. Осенняя сырость выдувала из нее последнее тепло. Было немного жаль уходящей мечты. Она так и видела Сашу, уезжающего в поезде в сторону гор. За собой поезд не оставлял путей, потому что возвращаться не собирался. Любовь, такая искренняя, такая светлая, вылетала изо рта вместе с легким парком, оставляя Иру на незнакомой улице. Она была одна. Как и все девчонки во все времена. Это только кажется, что они вместе с кем-то. Вранье. Они навсегда одиноки.
И снова Ира шла. Было холодно и тяжело. Лечь бы, закрыть глаза, подождать, когда боль пройдет. А пройдет она обязательно! Только не сейчас, не завтра. Для этого нужна целая жизнь.
Она теперь хорошо видела, как осень крепко взяла всех в свои черные лапы. Промокшие деревья с набухшей от влаги корой стояли, тыча голые ветки в серое небо. Асфальт был темно-сер, в лужах тонули опавшие листья. Дворники уже сгребли все осенние ковры, обнажив грязь земли. Машины разбрызгивали из-под колес мутную жижу. Все вокруг приготовилось к снегу и морозу. Все приготовилось ждать. Весны. Апреля. Апрель – он всё возрождает.
День прошел быстро. Ира слонялась по комнате. Сестра сообщила, что Александрия уснула, сложила свои огромные крылья и не шевелится. Ира кивнула и отправилась в ванную. Потом был вечер и телевизор. За ним пришла ночь. Ира думала, что она будет бесконечной, но неожиданно для себя заснула, и только длинный тяжелый сон вспоминался на следующее утро.
Какой, оказывается, у них большой класс. И как все изменились. Ира давно не вглядывалась в одноклассников. Ее мир на время сосредоточился на Кате, ее рассказах. Класс приливно гудел, делился
