хочешь меня защитить. Маша, кого ты собиралась защищать? Меня?!
– Почему ты так говоришь? – От волнения голос исчез, я могла только шептать.
– Потому что ты знала, что я чудовище. Что я убийца. Ты не должна была мне помогать!
– Я ничего не знала, – пролепетала я. – И испугалась за тебя очень сильно.
– Таких людей, как ты, уже не осталось. – Знакомо хрустнула натянутая кожа перчаток. – Они просто не выживают. Либо сходят с ума, либо… – Он запнулся и добавил еле слышно: – Либо их уничтожают. Никому не нужны те, кто все знает.
– Значит, это правда?
Я не могла отвести взгляда от его лица. Пыталась найти в своей душе страх, отвращение, презрение – но там ничего не было. Некстати пришло на память, как мне было хорошо рядом с Максом в темном лесу. Хорошо, как никогда.
– Правдивей не бывает. – Губы Макса трагически изогнулись. – Ты все вспомнила, да? Даже я не смог стереть из твоей памяти кладбище. Я же говорил, внушение на тебя не действует. Да, я вампир. И я не единственный. Распознать нас способна только ты. Мы бы тут незаметно пробыли несколько лет, и никто бы не обратил внимания. Но здесь живешь ты, и все взорвалось. Остальные уже начали на тебя охоту. Пока у них ничего не получилось, но через неделю получится обязательно. Они умны, сильны и не отступятся. Конечно, это ведь вопрос нашего выживания. Тебе надо уехать! Они не будут преследовать, останутся здесь.
– А что будет с тобой? – От одной мысли, что меня кто-то хочет лишить единственной защиты, стало холодно.
– Маша, кого ты жалеешь? – взвыл Макс. – Я создание тьмы! Я буду гореть в аду! А ты – свет.
– К-какая замечательная пара… – хмыкнула я.
Макс закрыл глаза, с шумом втянул в себя воздух.
– Поздно? – прошептал он.
– Теперь уже да. – Я боролась с сильнейшим желанием коснуться его лица.
В его распахнутых глазах скакнули веселые искринки.
– Как человек порой бывает забавен. – Голос его снова стал бархатным. – Что же, придется стать твоим телохранителем. Хотя я уже им стал. Не могу же я позволить, чтобы тебя убил кто-то другой.
– Ты хочешь сам?
Ну вот кто меня тянул за язык? Что за дурная манера передергивать и ловить на слове!
– Мечтаю! – прорычал Макс.
Он стал медленно приближаться. Я забыла, как дышать. Но он замер, словно наткнулся на стеклянную стену.
– А почему ты не присоединился к общей охоте?
Я должна была услышать эти слова! Он обязан мне их сказать!
– Я не убиваю молодых красивых девушек только за то, что они видят и понимают чуть больше, чем остальные.
Я глубоко задышала. Знакомая боль в переносице, сейчас заплачу.
– Я не убиваю тех, кто собирается и дальше защищать меня.
Слезинка побежала у меня по щеке.
– Я не убиваю тех, кого люблю.
Слезы потекли из глаз градом.
– Я это понял там, в лесу, когда ты боролась с конем. Сначала я просто не давал им дотянуться до тебя. А потом твоя лошадь взбесилась… Ты держалась из последних сил. Ты боролась. Ты всегда будешь бороться до победного конца. Поэтому ты сильнее любого вампира.
Вот бы мне умереть! Прямо сейчас! Большего счастья и не надо!
Макс пальцем в перчатке коснулся моей щеки, снимая слезинку, прошептал:
– Мне мама говорила, что если пить слезы плачущего ребенка, помолодеешь. Может, попробовать?
Я ухмыльнулась сквозь слезы. Сколько бы лет Максу ни было, молодеть ему точно не стоило. Он и так был молод. Вечно молод.
– Тебе пора. Я провожу тебя до школы и послежу, чтобы твои подруги думали об учебе, а не о том, как бы сделать тебе плохо.
– А как же… – У меня была масса вопросов.
– Давай поговорим потом. – Макс отступил на шаг. – У нас будет достаточно времени… вечером. Днем на улице находиться тяжело, слишком много людей и запахов, слишком много искушения. А вечером я приду. Хорошо? Приду и все объясню. О, слышишь? Es klingelt![12]
Я честно попыталась что-нибудь расслышать, но ничего, кроме шума проезжающих за домом машин, до меня не долетало.
Он снова взял меня за руку и, как маленькую, повел к школе. Шагал он быстро, я еле за ним поспевала.
Все-таки мне надо было испугаться. Хотя бы чуть-чуть. Капельку. Но я была настолько счастлива появившейся определенности, что на испуг не осталось места. Надо бы перечитать классику, Брэм Стокер, Алексей Толстой. Кажется, они говорили, что жертва никогда не боится вампира. Наоборот, влюбляется в своего убийцу и добровольно отдает ему свою жизнь.
Максу я согласна была отдать себя целиком. Даже несмотря на то что оказалась его врагом. Смотритель… Мне-то казалось, что я хорошо представляю себе окружающий мир: лето, весна, осень, зима, дожди, снег, солнце, земное притяжение, все законы физики и химии, звезды, Солнечная система, галактики… А выходит, все не так. Мир шире картинки в учебнике, глубже любой математической формулы. Ни земля под ногами, ни воздух, ни вода уже не были такими определенными и понятными. Вампиры, смотрители… реальность? Значит, все мои страхи не проклятие, не бред больного воображения? Я просто чувствовала то, что есть на самом деле. На самом деле… Макс! Я ждала именно тебя! Ты пришел оттуда, из того мира, которого я так боялась. И теперь мне придется заново постигать все. Моим проводником станешь ты. С тобой мне ничего не будет страшно.
Я посмотрела на свои руки, которые еще помнили крепкое пожатие. Пожатие вампира… Мир вокруг меня катился в пропасть, и я была несказанно рада этому.
Глава IX
Правила боя
Уже к концу первого урока вся наша параллель знала, что у меня роман. Слухи неслись со скоростью курьерского поезда и возвращались ко мне в неожиданных вариациях. Самым нелепым был такой – мы с Максом знаем друг друга с младенчества, перед школой родители увезли его на другой конец света, чтобы мы не встречались. Он дождался, когда сможет на мне жениться, и вернулся. Пока ждал, потихонечку намывал золото, копал алмазы, чтобы бросить к моим ногам несметные сокровища.
Версия была бы не такой смешной, если бы не имела продолжения. Оказывается, годы скитаний и лишений наложили на героя определенный отпечаток тоски и грусти. Он ожидал увидеть длинноногую блондинку, а встретил гадкого утенка без перспективы превращения в прекрасного лебедя. Поначалу он сильно огорчился, но гадкому утенку быстро нашлась альтернатива в лице царевны-лебедь, и теперь герой разрывается между необходимостью выполнить долг и своими чувствами. Под царевной-лебедью подразумевалась, естественно, Малинина. Мне же выпала роль жертвы природы.
На меня стали смотреть с сочувствием. К нам зачастил народ из параллельных классов. Ребята появлялись на пороге, долго стояли, ища меня глазами, понимающе качали головами.
Жаль, не было Маркеловой. Мне хотелось поговорить хотя бы с одним доброжелательно настроенным человеком. Лерка бы меня поняла.
Но убил меня окончательно Пашка. Он примчался на большой перемене и так на меня посмотрел, словно я была виновата в гибели Мандельштама, Гумилева, лично стреляла в Пушкина и устроила обвал в Пятигорске, после которого прах Лермонтова так и не нашли.
– Это правда? – выдавил он из себя.
– Смотря что подразумевать под словом «правда». – За сегодняшний день я устала от вопросов о правде и кривде.
– Ты сама говорила, что боишься его, что он странный! – Колосов, видимо, забыл свою улыбку дома и
