сад смахивает. Прощайте, приятного вам отдыха.
Секунда, и он стоял около входа.
— Да! — Лео обернулся, и мое сердце забилось в надежде, что он останется и все мне объяснит, а главное, скажет, что делать. — Ваша сабля… — Он положил клинок на пороге. — Посоветуйте хозяину обзавестись более достойным оружием.
Я так и видела, как в спортзале подхожу к нашей любимой Сергачевой, женщине резкой и категоричной, выкладываю перед ней саблю и заявляю, что оружие так себе, один мой знакомый вампир посоветовал его сменить. А Сергачева берет в руку саблю и делает из меня целой две половинки. И я лечу, счастливая и свободная, над городом, над моей улицей и домом. Внизу стоят все мои знакомые, машут мне руками, требуют, чтобы я к ним приземлилась. Но я делаю над ними лишний крут. Вижу Пашку, Маркелову, могучую троицу из моего класса. Вижу даже учительницу по русскому. Она стоит, зло глядя на меня, и что-то говорит. Мне кажется, слова ее важны, поэтому я спускаюсь чуть ниже. Она резко выбрасывает вверх руку, хватает меня за локоть и прямо в лицо произносит:
— Es klingelt![25]
Я пытаюсь отлететь от нее, но держит она меня крепко. Я замечаю, чувствую, что рука ее становится все белее и холоднее, и уже не оглядываюсь, потому что знаю, кого сейчас увижу.
Телефон настойчиво трезвонил, выдавая порцию неприятных сигналов, на секунду замолкая и начиная вновь надрываться. Сердце мое стучало, дышать было тяжело. Я пыталась понять, где нахожусь. Сознание, как истинный друг, вовремя спряталось, придавленное странным сном.
Я летала? Это может быть, только если…
Сон закончился. Я открыла глаза и увидела, что лежу на кровати в мастерской. Черт, из-за этих штор непонятно, что сейчас за окном. Лео своими разговорами усыпил меня! Я запуталась в покрывале. Тело, сжатое одеждой (я, конечно, не раздевалась), заныло. И тут же я увидела — за столом сидит неподвижная фигура.
Почему он не шевелится? Почему не подошел ко мне?
— Макс, прости меня! — Я с трудом высвободилась из покрывала, но на полу наступила на свои ботинки и чуть не упала. Фигура стремительно приблизилась. Меня обдало холодом, и я увидела над собой знакомые светлые глаза. Услышала голос:
— Здравствуй!
От одного его слова закружилась голова, и я прижалась к Максу, ткнувшись лбом ему в грудь.
И тут же все разом нахлынуло на меня. Как я по нему соскучилась! Как я могла прожить этот длинный день без него? Как я могла даже подумать, что смогу жить без его голоса, без его взгляда, без касания рук, без таких всегда правильных слов…
— Макс! — прошептала я, боясь поднять глаза. А вдруг он все еще обижается на меня? Вдруг пришел сказать, что… — Прости меня, пожалуйста, прости! Тебя так долго не было! — быстро шептала я его медленно бьющемуся сердцу. — И у меня без тебя ничего-ничего не получилось.
— Маша! — Голос опустился сверху, обнял меня, и я сразу же подняла голову. На меня смотрело голубое небо. Оно улыбалось мне.
— Макс, пожалуйста, не уходи больше никогда! — Я хотела приподняться на цыпочки, чтобы поцеловать его, но он сам склонился ко мне.
Я только коснулась его губ, как вспомнила.
— Ой, а знаешь, там все плохо, — махнула рукой в сторону окна. — Там милиция и лошадь. А еще надо саблю вернуть.
Он улыбнулся.
— Это все уже не важно, — прошептал он. — Забудь. Не было ничего.
Макс ткнулся лицом мне в плечо, коснулся холодным носом ключицы, его рука скользнула по моей спине. Внутри меня собрался испуганный комок. Я хотела вдохнуть, но дышать становилось все тяжелее. Осторожные пальцы коснулись кожи, и вместо холода я почувствовала жар. Одежда стала мешать. От поцелуя закружилась голова. Захотелось сесть, лечь… Я выпрямилась, чувствуя, как испуганный комок растворяется, как восторг начинает рваться из груди.
И остались только глаза, прозрачные-прозрачные, все глядящие и глядящие на меня… в меня… вместе со мной… И уже было не страшно, исчезли глупые стеснения и неловкость.
Все было правильно. Было хорошо.
И я снова летела, летела прочь от города, от людей, которым постоянно что-то от нас нужно.
За спиной разговаривали, ненавязчиво, негромко, и оба голоса были приятны. Мне все хотелось обернуться, чтобы посмотреть, кто это, чтобы услышать, о чем говорят. Я шевельнулась, окончательно выпадая из сна.
Мастерская… Да, я уже поняла.
День… Нет, вряд ли. Кровать была загорожена ширмой, за ней виделся слабый свет. И доносились голоса. Слишком тихие, чтобы можно было что-то разобрать.
Шевельнулась, ощущая телом приятную прохладу — прежде чем вскакивать, не мешало бы одеться. Я застыла, прислушиваясь к себе. Ведь теперь все изменилось, все стало другим, и я должна это почувствовать. Но я не чувствовала ничего особенного. Только есть хотелось, что было странно и как-то стыдно. Я снова зашевелилась, прогоняя некстати забравшиеся в голову мысли.
Мое пробуждение было замечено — голоса смолкли.
Легкое движение воздуха, и около ширмы возник Макс. Его огромные глаза всматривались в меня, словно он пытался увидеть что-то ужасное.
— Как ты?
— Замечательно. — Я попыталась поправить разметавшиеся волосы. — Не можешь сидеть в одиночестве? — кивнула я в сторону его невидимого отсюда собеседника. Хорошо бы сейчас побыть с Максом вдвоем, поговорили бы. Кто там мог так не вовремя прийти?
— Да, у нас гости. — Макс продолжал на меня смотреть, и под его внимательным взглядом я смутилась.
— Ты на мне увидел что-то необычное? — Я подтянула к себе одежду, стала неловко одеваться.
— Ты красивая, — донесся еле уловимый шепот, а Макс уже снова стоял около ширмы и улыбался.
Я сконфузилась окончательно и, путая пуговицы, начала застегивать кофту.
— Кто у тебя?
Макс протянул руку. Я заметила, что его пальцы слегка дрогнули. Подошла ближе и только сейчас заметила — черты лица моего любимого стали тоньше, всегда аккуратно причесанные волосы растрепаны, губы чугь припухли — прямо у меня на глазах он сбрасывал возраст, превращаясь в подростка. Я хорошо помнила одно такое превращение. Было это месяц назад, когда Макс впервые встретился с Олегом.
Я вылетела из-за ширмы, стремительно подошла к столу.
— Что вы здесь делаете?
Олег сидел спиной к камину. Перед ним стояла бутылка вина и один бокал. Он был наполовину пуст, густая красная жидкость оставила на его стеклянных боках прозрачно-кровавые разводы. Олег крутил в руке бокал, поэтому я в первую очередь обратила внимание на руку. Широкая кисть с сильным уверенным запястьем была исполосована длинными глубокими царапинами. Ни кошка, ни собака так не царапают. На хмуром лице его тоже была ссадина и продолговатая рана. Как будто он неделю бродил по непролазной тайге, выбираясь из чащобы головой вперед.
— Добрый день, Маша. — Олег мельком глянул на меня и опустил глаза.
— Сядь, пожалуйста. — Макс поправил за моей спиной стул.
Олег снова поднял глаза, но теперь уставился на свой бокал. Я медленно села.
— Зачем вы пришли? — Я почувствовала неуместность своего счастья рядом с тяжелым молчанием Олега. Тихо спросила: — Все ведь закончилось хорошо?
— А? — Олег, казалось, впервые услышал меня. — Да, все нормально.
Макс остановился с противоположной стороны стола. Только сейчас я заметила, что стул там отодвинут — к Смотрителю он близко не подходил. Я во все глаза смотрела на любимого. Зачем он впустил сюда Олега? Сам говорил, что не хочет его видеть, не подпускал его к мастерской…
