строительства Красной Армии и расширения масштабов партизанской войны уже весной — летом 1929 г., а основная часть группами и поодиночке в конце 1929 — начале 1930 г. По имеющимся далеко не полным данным и оценкам зарубежных авторов, значительная часть командного и политического состава частей Красной Армии, начиная от командиров и комиссаров полков и выше, прошли подготовку в различных военных учебных заведениях СССР, что явилось одним из условий быстрого развертывания вооруженных сил КПК. Среди них были политкомиссары и начальники политотделов, начальники штабов крупнейших военных соединений, организаторы военной разведки, а также особых отделов руководящих органов КПК и Красной Армии.
Многие из слушателей советских военных учебных заведений внесли заметный вклад в дело победы китайской революции. Хорошо известно, что такие китайские военачальники, ветераны китайской революции, как Чжу Дэ, Линь Бяо, Хэ Лун, Е Тин, Не Жунчжэнь, Сюй Сяньцянь, Е Цзяньин, Дэн Сяопин и многие другие прошли обучение в советских военных учебных заведениях либо изучили советский военный опыт, взаимодействуя с военными советниками России в Китае.
Были и серьезные проблемы со здоровьем у многих китайцев, приезжающих на учебу в СССР, а это отражалось на учебе, особенно если из них готовили военных специалистов. Так, после одного из медицинских обследований было выявлено, что из 100–120 учащихся-китайцев КУТКа в 1929 г. 70 % больны нервными болезнями и туберкулезом. Те, кто занимались подбором абитуриентов в Китае для учебы в СССР, жаловались, что «очень многие из китайских рабочих (на которых делался упор. —
Как следует из архивных документов, во второй половине 20-х годов подготовка и переподготовка командиров китайской армии осуществлялась и в Китае, к примеру, в военной школе Вампу, затем на территории «опорных баз». Только из одного проекта месячной сметы по военной работе в Китае, составленной Чжоу Эньлаем 12 мая 1928 г., видно, какие средства (по 5 тыс. мексиканских долларов) СССР выделял на военную подготовку и организацию школ младшего комсостава на о-ве Хайнань, в Хайлуфыне, пров. Хунань; в каждой школе обучалось по 400 курсантов.[239]
Судя по приводившимся документам, требовалось все большее и большее количество китайцев, прошедших обучение в СССР. Так, в пункте № 7 Протоколов № 63 и 64 (Особый № 47) заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 и 21 октября 1926 г. говорилось: «Направить в распоряжение ЦК Гоминьдана и Политуправления кантонских армий известное количество китайских товарищей из КУТВ и Университета имени Сунь Ятсена в Москве». В Протоколе № 103 (особый № 81) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 мая 1927 г. пункт «д» предлагалось «послать 10 коммунистов-китайцев из оканчивающих КУТВ и Университет им. Сунь Ятсена для работы в частях Юй Южэня, а в пункте «е» поручалось Ф. Раскольникову снестись с Ханькоу по вопросу о включении известного количества кандидатов Юй Южэня в общую разверстку китмолодежи, направляемой в советские вузы. А через неделю 26 мая в пункте «д» Протокола № 105 (особый № 83) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) говорилось: «Отправить окончивших Университет им. Сунь Ятсена 64 чел. в распоряжение Нацпра (Национального правительства. —
Студенты, обучающиеся в СССР, использовались также как пропагандисты и агитаторы точки зрения Москвы на обстановку в Китае и в КПК. Об этом говорит пункт 1-й Предложений Ф. Раскольникова об организационных мерах в отношении Компартии Китая: «Направить в Китай, в частности в Ханькоу и Шанхай, из КУТВа и Суньятсеновского университета группу студентов, способных объяснить нашу точку зрения и бороться с оппортунизмом руководителей Киткомпартии».[242]
Обучение китайцев в военных учебных заведениях СССР продолжалось и в 30-е годы. Об этом наглядно говорит «Письмо представителей ЦК компартии Китая при ИККИ Ван Мина и Кан Шэна И. А. Пятницкому о зачислении китайских коммунистов в военные школы, академии, школы ОГПУ» от 31 июля 1933 г.
«По поручению ЦК нашей партии, — говорилось в нем, — обращаемся к вам с просьбой, чтобы вы поставили перед ЦК ВКП(б) вопрос о том, чтобы ЦК ВКП(б) разрешил ЦК КПК откомандировать 100 китайских товарищей в разные военные школы и академии в СССР. Из них примерно: 20 в авиационную школу, 20 в артиллерийскую, 15 в военно-химическую, 15 [в] военную, 10 в пехотную, 10 в кавалерийскую и 10 [в] специальную для работы по линии штаба. Кроме того, просим командировать 20 кит[айских] товарищей на учебу по линии работу ГПУ. Все эти военные специалисты очень нужны нашей партии и РККА Китая».[243] Интересно, что над текстом письма слева была помета рукой неизвестного: «Поговорить спешно с т. Берзиным».[244]
Советская разведка в Китае
Непосредственно после захвата власти в октябре 1917 г. большевики практически не имели сколько- нибудь достоверной информации о том, что в это время происходило в Китае и каков был там расклад политических сил. Соответственно, было не очень ясно, какую позицию по отношению к двум существовавшим тогда в этой стране правительствам — Пекинскому республиканскому правительству во главе с Дуань Цижуем и Военному правительству Южного Китая в Гуанчжоу во главе с Сунь Ятсеном — следовало занять. Было известно, что Пекинское правительство признано великими державами, но его политический курс был не вполне ясен. Как должна была вести себя по отношению к нему Советская Россия? Как к пособнику империалистов или как к правительству, по-прежнему находящемуся в неравноправном положении на международной арене и потому представлявшему собой потенциального союзника России? Необходимо было как можно скорее дать аргументированный ответ на данный вопрос, чтобы в дальнейшем правильно строить свою конкретную политику в отношении восточного соседа. В первую очередь ответы на этот вопрос должны были быть получены из Китая от дипломатических сотрудников и от разведки.
Первоначальные взгляды российского дипломатического ведомства на Восток в целом и на Китай в частности хорошо видны из заявлений советской стороны во время обмена визитами 19 и 20 января 1918 г. заведующего Восточным отделом НКИД А. Вознесенского с китайским секретарем Ли Шичжуаном, которые прошли в «дружеской обстановке». Так, участвовавший в обмене визитами ответственный сотрудник Наркоминдела Е. Поливанов заявил китайскому чиновнику: «В Китае и в России революция произошла почти одновременно. Если оставаться на почве исторических фактов, следует признать, что революционная ситуация в России созрела раньше, чем в Китае. Но путь ее был извилист, и никто не мог предположить, что Китай станет страной, опередившей в данном отношении Россию. Я уверен, что китайцы не могут не приветствовать установление власти народа в нашей стране. Ведь народы Китая и России — братья, которые должны рука об руку идти к общей цели».[245]
Далее речь зашла о перспективах революции в Китае и Японии. Ли Шичжуан упомянул о том, что не будь нынешней мировой войны, в России ни при каких условиях не могла бы быть установлена власть народа. Поливанов приветствовал это мнение своего коллеги: «Несмотря на то, что мировая война принесла людям неисчислимые бедствия, она в то же время способствовала освобождению народов. Я уверен, что противоречия между Англией, Японией и Америкой уже совершившийся факт. В недалеком будущем между этими странами вспыхнет война. Ее результатом станет революция в Японии. Мы должны воспользоваться этим и начать действовать. Сейчас мы способствуем тому, чтобы Индия вышла из-под гнета Англии. Мы помогаем ей обрести независимость. Одним словом, общая ситуация в 20 столетии определяется тем, что дни империалистических правительств сочтены!».[246]
Однако вскоре позиция советских руководителей резко изменилась. Этому способствовало два момента: первое — то, что китайский посланник принял участие в демарше дипломатического корпуса, явившись вместе со своими коллегами к Ленину и заставив его отдать приказ об освобождении арестованного румынского посла; вскоре он вслед за персоналом других посольств покинул Петроград и направился в Вологду, отказавшись переехать в Москву. Второе — то, что уже в декабре 1917 г. в результате сговора держав Антанты с Пекином китайские войска, нарушив действовавшие в то время международные соглашения, заняли зону КВЖД, силой оружия разогнали Харбинский Совет рабочих и
