дипломатическую работу, установить необходимые контакты с китайским военным командованием и гражданскими, особенно дипломатическими, чиновниками».[275] В первой декаде 1921 г. он уже начал вести переговоры с китайской стороной о подписании соглашения и открытии железнодорожного сообщения между Читой и Маньчжурией. Вечером 6 марта договор был подписан, а 7 марта 1921 г. граница была открыта и первый поезд отправился из г. Маньчжурия в Читу. В конце 1921 г. Жуйков заболел и в декабре выехал в Москву, где после отдыха и лечения вновь поступил в Академию генерального штаба.[276]
Здесь следует отметить, что представители ДВР в Китае иногда действовали от Центра и Кремля более свободно (чем это представлялось раньше в нашей литературе) в проведении каких-то конкретных действий, сообразуясь с действительной обстановкой. В качестве примера можно привести действия председателя дипломатической миссии ДВР в Китае И. Юрина при встречах летом — осенью 1921 г. с Чжан Цзолинем для обсуждения проблем КВЖД. В ходе этих переговором Юрин отказался передавать Чжан Цзолиню требование Чичерина о дислокации 20-тысячного советского военного контингента вдоль КВЖД в случае ее передачи Китаю. По его мнению, такое предложение было бы все равно неприемлемо для китайцев и только испортило бы атмосферу на переговорах. Другой пример. Юрин отказался выполнять директивы правительства ДВР о торговом договоре с пекинским правительством, проект которого, по его словам, был «чрезмерно нахальным по содержанию», заявив китайской стороне, что проект договора им еще не получен из Читы.[277]
В связи с распространяемыми с начала 1922 г. повсюду слухами, что якобы официальные представители ДВР и коммунисты завезли в Харбин и тайно хранят огромное количество оружия, 27 февраля 1922 г. полиция Чжан Цзолиня и офицеры главного штаба китайских войск произвели сорок обысков в различных официальных учреждениях ДВР, даже в канцелярии и на квартире особоуполномоченного читинского правительства Озарнина, а также в помещениях профсоюзов, в рабочем клубе и домах многих русских граждан.[278] Консулы иностранных держав в Харбине весьма живо интересовались происходившими событиями и с нетерпением наводили справки в ходе обысков (очевидно многие догадывались, что ДВР была создана как «база для нелегальной интенсивной пропаганды идей III Интернационала в Восточной Азии, особенно в Китае и Корее», как об этом говорилось в Тезисах 1920 г. о текущих вопросах дальневосточной политики уполномоченного Сибревкома и будущего председателя правительства ДВР А. И. Краснощекова, которому были даны широкие полномочия по формированию структур «буферного государства»[279]). Но, к их большому огорчению, никакого оружия не было обнаружено. Министерство иностранных дел ДВР направило ноту протеста министру иностранных дел Китая Ян Хойцину. В ноте указывалось, что китайское правительство, покровительствуя белогвардейцам, фактически проводит враждебную по отношению к ДВР политику и препятствует горячему стремлению народов двух соседних стран жить в мире и тесной дружбе.[280] Официальные представители Пекина в Маньчжурии вынуждены были заявить о своей абсолютной непричастности к обыскам. Что же касается китайского правительства, то оно долго молчало, и лишь после второй ноты, направленной ему 19 апреля 1922 г. пекинской миссией ДВР, заявило 1 мая 1922 г. о своем глубоком сожалении по поводу обыска, произведенного у Озарнина, и сообщило, что приказало маньчжурским властям впредь относиться к представителю ДВР в Харбине с особым вниманием и дать ему охрану. [281]
В таких условиях разведывательная работа в Китае имела огромное значение для обеспечения российских интересов на Дальнем Востоке. Из Китая добывались сведения о Японии, рядом была Корея, много корейцев жили на территории Северо-восточного Китая и имели нужную информацию о положении в стране и политике Японии. Гонконг, Макао, Индокитай также были в пределах досягаемости советской разведки в Китае. Известно, что одной из главных задач закордонной разведки ИНО ОГПУ в 20-е годы являлась борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, подготавливавшей военное вторжение в СССР. В связи с этим особое внимание ИНО ОГПУ уделялось центру русской эмиграции Харбину, особенно организациям белоэмигрантов. Вообще Китай стал особым районом эмигрантского рассеивания. Сюда устремились остатки войск адмирала Колчака, отрядов генералов Дитерихса, Каппеля, атамана Семенова. В Маньчжурии в 20-х годах жили от 150 до 300 тыс. выходцев из России. Пребывание на территории Китая частей белой армии создавало серьезную проблему в советско-китайских отношениях. В эмигрантских кругах русских не переставали строиться планы антикоммунистической борьбы, от засылки на советскую территорию одиночек или групп партизан до фантастических замыслов закладки динамита в железнодорожных туннелях Забайкалья и Заамурья. Генерал А. И. Андогский проектировал создать несколько десятков летучих партизанских отрядов по 25 человек, хорошо вооруженных и знающих местность, для работы среди населения Приморья, Забайкалья и Заамурья. [282]
Первыми партизанами, оперирующими в Маньчжурии в приграничной советской полосе были одиночки. Одним из них был некто Емлин, крестьянин из Южного Приморья. Емлин еще во время Октябрьской революции собрал на Урале партизанский отряд из нескольких сот человек и довольно успешно боролся против красных частей. Когда на Урале появились регулярные белые части, Емлин со своим отрядом примкнул к ним. Благодаря своей отваге и организаторским способностям он быстро выдвинулся и за годы белого движения дослужился до чина подполковника.
В Харбине Емлин задержался недолго. Он вскоре перебрался на станцию Пограничная, откуда несколько раз переходил на советскую сторону, пробираясь насколько можно в глубь России, поднимая население против комиссаров и чекистов и беспощадно расправляясь с ними. В период советско-китайского конфликта Емлин оказался на станции Ханьдоухецзы, где находились хунхузы. Он набрал отряд из местных жителей и очистил станцию и поселок от хунхузских банд, пока туда не подошли регулярные китайские части.[283]
Другим партизаном-одиночкой был некий капитан Петров, носивший фамилию Овечкина. Петров оперировал главным образом в районах станций Пограничной, Никольска-Уссурийского, Владивостока и Сучана.[284]
На западной линии КВЖД начало белого партизанского движения положил атаман забайкальского войска генерал Шильников, служивший одно время у атамана Семенова до ссоры с ним и перехода на службу к адмиралу Колчаку. В пограничной зоне Забайкалья по реке Аргунь он основал казачьи посты, из которых позже образовались небольшие партизанские отряды. Из командиров этих отрядов особенно выделялись казаки Гордеевы, Мыльников, погибшие в Забайкалье, и полковник Г. Почекунин, умерший на Тубабао, на Филиппинах.[285]
Партизанские группы обычно состояли из людей, хорошо знавших местность и население. Они выбирали малозаметные и труднопроходимые места и пробирались в глубь советской территории. Обычными местами партизанских операций был угольный район Сучана, Иман, на среднем течении Уссури, левый берег Амура от Хабаровска до Благовещенска, Хинганские горы, левый берег Аргуни, где партизаны доходили до Нерчинска и даже до Борзи.
Белое партизанское движение заинтересовало Зарубежье. Высший Монархический Совет в Париже послал в Харбин особую группу во главе с капитаном первого ранга К. К. Шубертом, в которой также были капитан второго ранга Б. П. Аперелев, полковники Ю. П. Апрелев, Н. В. Фролов и другие. В распоряжение Шуберта было передано 40 тыс. иен для ведения партизанских операций. Глава Братства Русской Правды генерал П. Н. Краснов был также заинтересован в развитии партизанского движения и считал, что для успеха его в Маньчжурии имелись все возможности. Из средств Братства было выделено две тысячи американских долларов, но неизвестно, куда делись эти деньги. Незадолго до советско-китайского конфликта в Харбин из Америки прибыл представитель великого князя Николая Николаевича генерал Н. П. Сахаров с задачей активного формирования партизанских отрядов. [286]
В течение довольно продолжительного времени Дальневосточный корпус русских добровольцев содержал три регулярно действовавших партизанских отряда, каждый численностью от 15 до 30 человек. Один из них — отряд П. А. Вершинина действовал в Забайкалье, второй оперировал в Приморье под командованием С. Н. Марилова, отряд старообрядца Н. Худякова действовал в Амурской области. Оружие они получали из Харбина и других мест Маньчжурии, регулярная связь поддерживалась с одним их
