– Это и есть «Золотой Дэн»?
– Да, это и есть «Золотой Дэн», – повторяю я со сдержанной гордостью, – высший орден Организации.
– А он действительно золотой? Из чистого золота?
– Нет, напыление, – усмехаюсь углом рта и по-свойски замечаю: – Но, честно говоря, мне пришлось писать чистым золотом, чтобы его заработать.
Машина сворачивает в переулок к офису.
– Здорово, – констатирует Володя из вежливости. – Слышал я, что такие штуки есть только у двоих в нашей организации. У директора Горелика и его зама. А теперь еще и у вас…
– Да, теперь еще и у меня, – со сдержанной гордостью подтверждаю я. – И у меня тоже…
«Золотой Дэн» действительно есть только у двоих – у начальника Московского Центра Сенсологической Церкви Степана Горелика и У его зама Игоря Шаньгина. Горелику орден дали за внедрение нашей Организации в России, Шаньгину – за построение разветвленной сети региональных отделений в крупных городах. Мне же – за финансовый кризис 1998 года.
Двадцать четыре месяца решался вопрос о присвоении звания, и после напряженной закулисной борьбы на заседании Всемирного Совета Церкви наконец было принято решение вручить его представительнице из России. А ведь за него боролись лучшие сенсологи Соединенных Штатов, Канады, Австралии, Китая и Франции… Но достался орден мне. С формулировкой – «За грандиозный финансовый вклад в развитие Церкви».
«Золотого Дэна» может присудить только центральное управление Организации в Блэкуотере, США, а «Серебряного» и «Бронзового» – региональные отделения вроде нашего, Московского… Получить такую высокую награду в мои неполные двадцать семь лет – очень и очень неплохо!
Поднялись раздвижные ворота, автомобиль неторопливо перевалил через врытый в землю горизонтальный рельс и мягко вкатился во двор.
– Когда домой, Марина Леонидовна? – заботливо произносит Володя. – Вы же только что с самолета, вам надо отдохнуть.
– Я еще поработаю, – оборачиваюсь я на его слова, – до десяти вечера ты свободен.
– Спасибо, – отвечает он. – Тогда я домой отлучусь, поужинать. А потом отвезу вас, куда скажете.
Включаю улыбку, вхожу в офис. Охранники шутливо берут под козырек.
– С возвращением, Марина Леонидовна! Как все прошло?
– Спасибо, чудесно!
И вот я иду по пронзительно светлым коридорам Центра, отвечаю на приветливые улыбки сотрудников, киваю на ходу, изредка притормаживаю, чтобы обменяться быстрым рукопожатием, – и меня неожиданно охватывает привычно-странное чувство.
Узкий светлый коридор, обшитый светлыми панелями, впереди – сияющий свет ламп… Я лечу мимо дверей со строгими табличками, мчусь так, что потоком ветра сдувает волосы со лба и они полощутся за спиной, как торжественный стяг неизвестной державы, лечу, чтобы на изгибе коридора резко остановиться в неожиданной растерянности – куда бежала, куда летела, куда мчалась? И главное – зачем?
Бесконечно длинный, с низким потолком коридор нашего Центра – словно огромная материальная метафора всей жизни. Задыхаясь, мы бежим по нему, изо всех сил двигая локтями, обдуваемые ветром времени, отталкивая параллельно спешащий люд, чтобы потом, в самом конце, на изгибе бесконечного коридора, в тупике, образованном светлым холлом и прокуренной лестницей, растерянно остановиться и спросить себя – зачем, для чего? Почему?
Я-то знаю ответы на эти вопросы. Лично для меня они решены раз и навсегда, как и для всех остальных членов Организации. Уж я-то не остановлюсь в оторопи, не поползу вниз по стенке, охваченная ужасом перед бессмысленностью собственного существования. Я знаю, зачем живу. И знаю, как жить правильно, рационально, счастливо!
Дверь моего кабинета приоткрыта. Странно…
Толкаю податливую створку. Ноздри щекочет острый запах краски. Несколько человек – мальчики и девочки в заляпанных робах – возятся в кабинете, шаркая по стенам матерчатым валиком.
– Здравствуйте, Марина Леонидовна! – хором.
И смущенно застыли, боясь меня обрызгать. Я чувствую, что своим приходом разрушила хрупкое дружественное единение, обычно возникающее во время совместной работы.
– О, я только хотела взять бумаги… – Извиняясь, включаю улыбку.
– А ваши вещи унесли, – улыбается симпатичный паренек лет двадцати, с веснушчатым смешливым лицом. Очевидно, он здесь за главного. – В другой кабинет.
Хмурюсь недовольно. Невиданное дело, чтобы кто-либо из членов Организации категории D касался бумаг офицера по особым поручениям! Конечно, секретные материалы хранятся в несгораемом сейфе, но все же… А вдруг какая-нибудь пустячная бумаженция или дурацкий черновик затерялись в кипе бюрократической макулатуры? Подобная мелочь может любопытному человеку приоткрыть тайные планы Организации, вывести его на скрытый след. А ведь среди низшего персонала еще имеются незакаленные индивидуумы, легкая добыча любопытных, падких до сенсации журналюг. На бреющем полете они стаями барражируют вокруг Центра, питаясь отбросами и падалью, как горные грифы. Барражируют пока безуспешно, но кто знает…
– Вам выделили новый кабинет на первом этаже, рядом с боссом, – продолжает веснушчатый, с щенячьим восторгом глядя на меня. И робко просит: – Марина Леонидовна, а можно взглянуть на вашего «Золотого Дэна»? Хоть одним глазком!
Вынимаю из сумки коробочку с орденом. Пространство вокруг меня освещается вспышками счастливых улыбок.
