завладеть и все захватить, — приходилось многое уничтожать огнем или делать всячески негодным к употреблению. Но следует здесь отметить, что при взятии Алеппо многие жители и военные люди удалились в господствующий над городом замок Ель-кале, из которого могли угрожать византийскому войску, обратившемуся после разграбления Алеппо в разнузданную толпу, забывшую дисциплину и военный долг. Кроме того, стали доходить слухи, что на выручку столицы Северной Сирии идет дамасский эмир и что сам владетель Алеппо Сейф ад-Дауле после нанесенного ему поражения, со вновь собранными силами, приближается к Алеппо. Все эти обстоятельства в соединении с дошедшими до него тревожными известиями из Константинополя побудили Никифора начать отступление из Северной Сирии. В начале 963 г., в нескольких переходах от Кесарии Каппадокийской, в лагере получено было известие о смерти царя Романа П.
Неожиданная смерть царя произвела в столице большое смущение и не могла не затронуть восточного доместика схол, которому предстояло после блистательного похода явиться в Константинополь. Ходили слухи, что он и ранее уже находился в сношениях с царицей Феофано, которая теперь была во главе правления за малолетством двух сыновей, Василия и Константина. Общественное мнение, выразителем которого можно принять историка Льва Диакона, так объясняло это неожиданное событие:
Царица Феофано, преданная удовольствиям и предпочитавшая всему роскошь и поклонение со стороны окружающих лиц, имела для себя опору в паракимомене евнухе Иосифе и в патриархе, но между Иосифом Врингой и Никифором издавна существовали недоброжелательные отношения, которые могли теперь вспыхнуть с новой силой. Никифор, возвращаясь из похода и имея под рукой преданное ему войско, в этот критический момент, вызванный смертью царя и женским регентством матери-вдовы, был чрезвычайно опасным человеком для временного правительства и мог позволить себе весьма многое. Хотя за недостатком известий трудно составить идею о намерениях Никифора, когда он был на пути к столице, но весьма вероятно, что решение насчет политического «переворота» уже тогда вполне созрело в его уме. Случилось, что, с своей стороны, императрица Феофано дала ему тайно знать, что его присутствие весьма желательно в Константинополе. Это положило конец колебаниям Никифора, и он решился идти в столицу. Здесь, однако, могущественный паракимомен принял все меры, чтобы заподозрить Никифора в глазах сената, но ему не удалось ни лишить счастливого победителя заслуженного им триумфа, ни ослабить его влияния в народе. В глазах духовенства авторитет Никифора вырос еще и потому, что в числе военной добычи особенно выделялся вывезенный из Алеппо плащ Иоанна Крестителя, который должен был обогатить и украсить цареградские святыни. Дальнейшие события следовали быстро за триумфом, который происходил в апреле месяце. Иосиф Вринга, чтобы сделать для себя безопасным доместика схол, решился обманным образом завлечь его во дворец и здесь ослепить. Но Никифор узнал о намерении паракимомена и искал убежища в храме св. Софии. Тогда в городе начались волнения, так как за Никифора стояло войско и большинство населения; в ограду св. Софии собрался народ. Патриарх Полиевкт, у которого доместик схол просил защиты против интриг паракимомена, оказался вполне на стороне недавнего триумфатора и употребил все свое влияние, чтобы восстановить его авторитет и отправить его немедленно на Восток, где он должен был стать во главе фем и продолжать начатую в Сирии войну. Таким образом, несмотря на соперничество Иосифа Вринги, положение Никифора Фоки значительно изменилось к лучшему. Сенат и регентство пред отправлением его на Восток в качестве главнокомандующего (?????????? ?????????) дали ему, как можно заключить из некоторых выражений историка Льва Диакона, особенные преимущества и рассматривали его положение как исключительное. Так, с одной стороны, от Никифора взята клятва, что он не предпримет ничего против правительства и сената, с другой же стороны, правительство дало обязательство не делать перемен в личном составе высшей администрации без согласия главнокомандующего восточных войск и точно так же спрашивать его мнения в делах общегосударственного управления (3). Стоит вдуматься в приведенные слова, чтобы прийти к заключению, что уже в то время Никифор стал гораздо выше того положения, которое определяется званием главнокомандующего войском.
В мае Никифор был уже на Востоке, став во главе восточных фем.
Хотя Никифор давал всем понять, что его ближайшая цель — идти в Сирию и продолжать войну против мусульман, но многие понимали, что на этот раз он более заинтересован тем, что происходило в столице, и что в этих видах не спешил двинуться далее Кесарии. Находясь в постоянных сношениях с императрицей и с преданными ему в Константинополе людьми, Никифор хорошо был осведомлен, что паракимомен употребляет все средства, чтобы лишить его командования и выставить против него такого соперника, который бы мог равняться с ним по военной славе и популярности. Имя Иоанна Цимисхия, в первый раз упоминаемого здесь писателями в качестве уже весьма популярного и заслуженного генерала, будет часто встречаться на ближайших страницах, а потому находим уместным сказать о нем несколько слов. Иосиф Вринга вступил с Иоанном Цимисхием в сношения на тот конец, чтобы побудить его устранить с дороги Никифора Фоку и самому занять его место.
Цимисхий происходил из родовитой армянской фамилии и по матери был в родстве с Никифором Фокой. Кроме того, тот и другой были братьями по оружию, так как оба приобрели известность и военный опыт на одном и том же театре военных действий. В последнем походе, столь прославившем имя Никифора, Цимисхий был под его непосредственным начальством и во многих случаях победы над арабами одержаны были именно Цимисхием. Но это нисколько не отразилось на их взаимных отношениях. И в настоящее время Цимисхий, в качестве стратига фемы Анатолики, находился в непосредственном подчинении Никифора. Вот почему, получив письмо Иосифа Вринги, предоставлявшее ему главное командование восточными войсками и обвинявшее Никифора Фоку в государственной измене, Цимисхий не решился стать на путь военной революции, указываемой ему паракимоменом, а, напротив, немедленно сообщил о положении дел своему начальнику и убедил его принять соответствующее обстоятельствам решение. Иоанн Цимисхий и другой стратег, Роман Куркуа, настойчиво советовали Никифору объявить себя императором и с преданным ему войском идти в Константинополь. Таким образом, 3 июля 963 г. в лагере под Кесарией Никифор был провозглашен императором при деятельном участии Иоанна Цимисхия, Романа Куркуа и Никифора Ексакионита.
Это замечание относится к данной присяге перед сенатом и патриархом, что он не будет иметь притязаний на царскую власть. После акта провозглашения новый император поспешил в соборную церковь Кесарии, где принял благословение от митрополита. Иоанн Цимисхий как верный союзник и преданный сотрудник в происшедшем перевороте награжден был саном магистра и званием доместика восточных схол, которым был облечен сам Никифор, другие стратиги фем также получили награды или повышения. В то же время были разосланы приказы всем стратигам фем и подчиненным им начальникам отдельных частей немедленно занять укрепления, защищающие вход в Черное море и Дарданеллы, дабы в Константинополь не могли быть доставлены ни военные подкрепления, ни продовольствие.
Приказав затем войску идти на Константинополь, он отправил вперед епископа Евхаитского Филофея с письмом к патриарху и паракимомену в котором, уведомляя их о провозглашении его царем восточными войсками и о скором прибытии в Константинополь, выражал намерение править государством именем наследников престола до их совершеннолетия и требовал признания совершившегося переворота, в противном же случае угрожал военными действиями. Хотя Иосиф Вринга поставил столицу в такое положение, чтобы она могла защищаться, призвав для этого бывшую в Константинополе гвардию и македонские фемы, но это не остановило Никифора, который 9 августа показался в виду Константинополя со своими передовыми отрядами. Заняв без сопротивления Хрисополь на азиатской стороне Босфора, он
