История Византийской Империи. Том 3

областях от Черного моря, и соседство этих областей с Симеоном Болгарским, и предпочтение, оказываемое племенными старшинами болгарскому царю против византийского императора. В частности, что касается упоминаемого в письме стратига Воги, от которого получались в Константинополе донесения насчет печенегов, византийская летопись хотя и не знает стратига этого племени, но сообщает сведения о политической миссии Иоанна Воги к печенегам. Гораздо любопытней то место, где идет речь о посылке военного отряда в печенежскую землю. Но разумеется ли здесь особая военная экспедиция или та же миссия Иоанна Воги, это трудно восстановить на основании имеющихся данных.

Письмо имеет в виду факты, имевшие место до Ахелойского сражения (20 августа 917 г.).

Какой широкий размах имела в то время византийская и болгарская политика, видим из письма 23:

«Страшное движение подготовляется или скоро приготовится царским старанием против вашей власти и вашего рода (т. е. против болгар). Русские, печенеги, аланы, угры — все договорены и поднимутся на войну».

Не лишено, конечно, значения то обстоятельство, что между имеющими подняться народами не упомянуты хазары, хотя в летописи находим доказательства, что они служили в войсках императора. Но Симеон мало боялся этих угроз, потому что его эмиссары с не меньшей энергией и наверное с большим успехом вербовали у тех же народов приверженцев и союзников Болгарии. Мало того, в 920 г. он сделал совершенно неожиданный и опасный для Византии шаг. Высадкой в Лампсаке, в Дарданелльском проливе, он не только запер Константинополь, но и угрожал поднять против Византии славянские поселения в Малой Азии. Из письма 162 узнаем, что движение не ограничивалось даже печенегами и хазарами, а простиралось до Кавказа.

Не менее ценны в письмах Николая Мистика некоторые детальные указания на херсонские отношения. Так, в 68-м письме, высказав удовольствие по поводу того, что лицо, к которому обращено письмо и в котором мы с полным основанием можем видеть Вогу, избежало страшных опасностей и спаслось в Херсоне, патриарх пишет об этом интересном для нас предмете. Относительно, говорит он, прибывшего сюда хазарского посольства, которое просит назначить им епископа, чтобы он рукополагал священников, мы поручили назначенному на Херсонскую кафедру архиепископу отправиться с Божией помощью в Хазарию и исправить необходимые требы и затем возвратиться к своей Херсонской кафедре. В заключение просит оказать содействие архиепископу как в его миссии в хазарской земле, так и при вступлении на свою кафедру. Последнее обстоятельство и дает нам право видеть в корреспонденте патриарха херсонского стратига.

Сделанные выдержки из писем патриарха Николая Мистика указывают нам время и обстоятельства, при которых византийское правительство поставлено было в необходимость принять меры к утверждению своей власти и влияния на северном берегу Черного моря. Нельзя, конечно, ожидать, чтобы патриарх в письме к болгарскому царю не старался придать этой мере благовидный предлог и не ослабил ее действительное значение. Следовательно, выражением «был собран отряд войска и послан в печенежскую землю» подтверждается факт, которого уже нельзя было скрыть, но далеко не оцениваются византийские мероприятия, что было несогласно с назначением письма. Так, в числе этих мероприятий была и духовная миссия из Херсонской и Аланской архиепископии, о которой тоже не след было заявлять болгарам. Деятельность Восточной Церкви, идущей об руку с целями светского правительства, рисуется в этих письмах в привлекательном свете. Вообще же из рассмотрения приведенных писем получается вывод, что в первой четверти X в. в северных областях от Крыма многообразно сталкивались политические влияния болгар и греков, что сюда направлялись греческие и болгарские эмиссары с целью вербовать себе союзников и что, наконец, для Византии тогда был жизненный интерес прикрыть свои крымские владения церковными насаждениями и военными колониями в хазарской земле.

Ближайшие цели, как и достигнутые Симеоном результаты, могут быть оцениваемы на основании вновь найденных при раскопках в Абобе надписей на колоннах. Можно думать, что эти колонны украшали находившийся в некотором расстоянии от дворца храм — великолепное и громадное сооружение в 56 метров длины и 28 ширины, подобного которому, как можно судить по остаткам, не бывало в Болгарии. На колоннах, относящихся к одному и тому же времени и вытесанных по одинаковому образцу, начертаны имена городов — на 16 базах в церкви было 16 колонн, и, следовательно, на них было обозначено 16 городов, отнятых Симеоном в продолжение войн его с империей. До сих пор всего прочитано девять городов, об остальных нельзя судить, потому что найдены лишь небольшие фрагменты колонн, на коих они были обозначены. Это суть Родоста, Булгарофиг, ныне Эски-Баба, Димотика, Виза, Аркадиуполь, ныне Люм-Бургас, Сазоном, Месемврия, Скутари, Серее. Большинство названных городов находится во Фракии, между Адрианополем и Константинополем, в частности же близ старой болгарско-византийской границы. Но есть между ними приморские города, составлявшие предмет горячего спора между Болгарией и Византией, как видно из писем царя Романа Лакапина 5.

Колонны с наименованием городов раскрывают политическое значение вопроса о занятых Симеоном византийских крепостях, с другой стороны, они служат прекрасным дополнением к письменным памятникам той эпохи и находят себе объяснение в переписке Симеона с патриархом Николаем и с другими государственными деятелями.

Следует прежде всего отметить, что Симеон основывал свое право именоваться царем болгар и греков именно на том факте, что ему принадлежала значительная часть городов, прежде составлявших часть империи. Это свое право Симеон защищал, как видно из той же переписки, и с теоретической точки зрения, и с точки зрения действительного владения. Об этих притязаниях говорится в письме Романа Лакапина:

«Скажи мне, какая прибыль писаться царем болгар и ромэев, когда Богу это не угодно? И что тебе за выгода от того, что ты насилием захватил нашу землю? Какие с нее имеешь доходы, какие собираешь дани? Если внимательно подумать, то после стольких убийств и грабежей нашего у тебя ничего не остается во власти, кроме кастров— и только их одних, да и от них тебе немало хлопот, так как их нужно продовольствовать и вооружать, а военная сила в них гибнет. Если желаешь именоваться царем ромэев, то тебе следовало бы владеть и всей землей империи… Не думай останавливаться на том соображении, что, опустошив весь Запад и у ведя в плен население его, ты на этом основании можешь именоваться царем ромэев. Не по доброй воле идут к тебе, а будучи порабощены насилием и войной. Бегут и из-под твоей власти и ищут приюта у нас, как у своих соплеменников. Подумай и о том, что есть до двадцати тысяч болгар, которые нашли пристанище в нашем царстве; и что же? Разве мы называем себя ради этого царем ромэев и болгар?» Ниже, в том же письме, царь греческий выражается следующим образом насчет главной цели переписки — заключения мира: «Как может осуществиться такое великое и небесное дело, если ты будешь настаивать на том же, как и прежде, а мы не будем соглашаться на уступку городов и на захват земли. В своем письме ты говоришь, что Доростол и прочие места были, правда, под властию прежних царей, но что ныне находятся под твоим господством и что мы уже к такому порядку вещей привыкли. Несправедливо это сказано. Далеко не привыкли ромэи к тому, что вы владеете их землей, и не забыли о своем праве, но не посылают упреков тем царям, которые допустили вас занять эти земли. В заключение греческий царь предлагает Симеону невозможное для последнего условие: «Если хочешь мира, возврати нам нашу землю и находящиеся в ней крепости».

Значение этого вопроса с не меньшей настойчивостью выясняется в переписке с Симеоном патриарха Николая Мистика. И прежде всего здесь же до некоторой степени намечается как территория, о которой идет речь, так и хронология.

Что касается территории, то в письмах упоминаются несколько раз географические названия: Девельт, Диррахий, Фессалоника, Месемврия, Ираклия, Силиврия. В особенности на основании 27-го письма является возможность с точностью установить местонахождение спорной территории. В этом письме патриарх делает ссылки на несохранившееся письмо Симеона, из которого приводит подлинные выражения, на основании которых можно заключать, будто захваченные им города имели такое значение и занимали такое военное положение, что открывали ему свободный доступ к столице. Есть некоторые основания полагать, что самый горячий спор о городах (ка??ро?) относится к периоду между 922–925 гг. (6)

К тому же времени следует относить и самую постановку колонн с надписями.

Некоторый свет на занимающий нас период бросает сделавшееся недавно известным житие св.