- Утеплил бы Леснова. Пальтишко-то на рыбьем меху... Он ведь тебя неплохо согрел, - пошутил Ворошилов.
- Да уж куда лучше! - белозубо засмеялся Башибузенко, оглянувшись на бойца. - Пущай останется, одежку подберем, потолкуем.
- Ну что ж, побеседуйте, - разрешил Ворошилов. И распорядился: - Прицепить вагоны. Вместе поедем.
5
Посреди теплушки возле железной печки сдвинуты несколько ящиков, накрытых попоной. На этом «столе» - большие ломти накромсанного черствого хлеба. Вскрыты ножом консервные банки с яркими иностранными этикетками.
- Бобы с мясом намешаны, - сказал Башибузенко. - Другой жратвы нет, а этого добра много. Деникину слали - нам досталось, весь полк кормится.
- Обрыдло, - сплюнул кто-то из кавалеристов, рассевшихся на соломе вокруг ящиков. - Картохи бы горячей да сала шмат...
- Откуда здесь? Белые прошли, потом беженцы...
- Навроде саранчи эти беженцы, - презрительно произнес Сичкарь. - Все подчистую изгладывают.
- Ну, бобы - это еще не так плохо, - улыбнулся Леснов, умостившийся вместе с Фоминым и Башибузенко на почетном месте около «буржуйки». Бобы с мясом просто клад по нынешним временам. В Москве и в Питере четверть фунта хлеба на едока выдают и без всякого приварка.
- Шибко большой голод? - спросил калмык.
- Очень трудно, товарищи. Вы на нас с Фоминым гляньте: неделю в Воронеже отъедались, а кости торчат.
- Не дюже подорвала тебя голодовка, силенку но растерял, - уважительно произнес Башибузенко, все еще не оправившийся после пережитого потрясения. - Я в станице на кулачках среди первых шел, а ты меня в один секунд
- Не силой - только ловкостью! Рука у меня натренированная.
- Это заметно. Где обучился-то?
- Понимаешь, когда в реальном училище занимался, в книжке одной прочитал, как со здоровяками справляться. Я-то щуплый, и физия, видите, в конопушках, неавторитетная... Доставалось первое время. И дразнили, и «смазь» делали, и на тычки не скупились. Тогда и начал левую руку тренировать. По утрам гирю выжимал, вечером тоже. А главное, все время ребром ладони по твердому колотил. Где остановлюсь, где прислонюсь, там и постукиваю. Даже на ходу приспособился - по палке.
- Во терпение у человека! - крутнул бритой головой
Сичкарь. - Нарвался ты, Микола!
- Ладно, хватит об этом... А вы, слышь, с Ворошиловым и Щаденкой к нам едете? На пополнению, что ли?
- Вроде того.
- На кавалеристов вы не дюже смахиваете.
- Нас на политическую работу направили.
- Партийные, что ли? Оба?
- И мы, и все, товарищи наши.
- Ну да? - недоверчиво глянул Башибузенко. - Цельный вагон?
- Говорю - все! - подтвердил Фомин.
- Слышь, хлопцы, чего гутарят! Сразу столько партийных! И все к нам! Мы их поштучно от случая к случаю видели, а тут гуртом!
Башибузенко задумчиво поскреб подбородок, спросил:
- Это самое... Вы из каких будете, коммунисты или большевики?
- Никакой разницы нет.
- Ты брось, - погрозил пальцем Башибузенко. - Нас не закрутишь, разница нам известна.
- Зачем мне тебя закручивать? - удивился Леспов. - Большевики - это, по-твоему, кто?
- У большевиков программа наша, рабочая и крестьянская. Весь народ равный - это первое. Земля трудовым казакам и крестьянам - это тебе второе. Вот я отвоююсь, возьму свой пай, хату поставлю.
- Жинку заведешь, - ухмыльнулся Сичкарь.
- И заведу.
- Тебе одной мало.
- Будя шутковать-то. И женюсь, и детишков настрогаю. Стану сам себе свободный хозяин на свободной земле. А вот этот товарищ Фомин, к примеру, рабочий. Верно?
- Предположим.
- Вот ты иди к себе на завод, давай нам железу, плуги, серники, сукно и всякие прочие тряпки для баб.
- Водку, - подсказал Сичкарь.
- Будя, Кирьян, я всерьез гутарю, - нахмурился Башибузенко. - Ты ответь мне, приезжий товарищ, для того большевики всю кашу заварили, для того мы свояк на свояка в мертвую драку лезем, чтобы вольная и справедливая жизнь повсюду установилась?
- В общем правильно, только слишком просто.
- Ага, правильно, - ухватился за слово Башибузенко. - А коммунисты чего желают? Согнать всех в коммунию, под один гребень постричь, из одного котла обедом кормить...
- Не обязательно из одного котла.
- Ишь ты, не обязательно. А я вот хрен положил на такое удовольствие. Я в своей хате своей семьей жить хочу, а в общий хлев никакими силами не затащишь.
- Никто и не намерен тащить. Живи, как тебе хочется. Но работать лучше коллективно - выгодней.
- Дюже ты умный, скубент! Я шею гну от заря до зари, потому как ни в поле, ни в бою дурака валять не обучен, а другой спустя рукава хозяйничает. Поошивается лодырь абы как с весны до осени, а урожай на равные доли делить? Да намахивал я такую дележку!
- Говорят, и бабы общие станут, а дитев, вроде бы как цыплят в курятнике, скопом взращивать будут.
- Брехня все это, товарищи!
- Большевики что велели: бери землю, бери заводы и фабрики, живи и работай с полной радостью, - гнул свое Башибузенко. - За такую власть и голову положить не жалко. А чтобы в коммунию под одной дерюгой спать да своим трудом ленивых кормить - это кукиш!
- Извини, Микола, но в голове у тебя мешанина.
- А ты уважь, поясни, раз такой грамотный.
- Был уже в нашем полку один грамотей, - напомнил Сичкарь.
- Га! - обрадовался Башибузенко. - Верно, имелся такой коммунист в кожаной куртке. Казак из Бердичева. К лошади подойти опасался, в тарантасе ездил. Вот он про сладкую общую жизнь расписывал. Иной раз даже любопытно послухать было.
- Комиссар?
- Может, и комиссар, черт его знает, как он назывался. К командиру полка был приставлен. Только вскорости кокнули его.
- Как это «кокнули»?
- Обнаковенно, пулей. Она ведь дура, чинов-званий не разбирает, - в глазах Башибузенко появился холодный блеск. - Ребята гутарили: и бой-то не ахти какой был, а вот нагнала его пуля. Не приживаются у нас посторонние. Не ко двору.
