Сергей Николаевич Носач – автор-исполнитель цирковых куплетов. Уж ему-то Тихомиров поперек горла стоит:
– Импровизировать на сцене нельзя. Неизвестно, куда это заведет…
– Городское начальство высмеивать не следует. Будет плохая пресса…
– Про большую химию ни слова. Она сейчас на щите…
– О сексе ни намека. К нам десятиклассники ходят…
– Про пьяниц нельзя. На наших концертах иностранцы бывают… Они могут подумать, что в России все еще пьют…
– О чем же можно петь?
– О производственной дисциплине. Что некоторые ее недостаточно высоко повышают. А некоторые «иногда кое-где у нас порой» немного понижают.
А Сергей Николаевич к успеху привык. К тому, что публика ахает иной раз от его намеков и выводов. Я просто поражался, как при таких условиях, на пустом месте можно сделать что-то смешное.
Вот черноморские куплеты:
Про черствый хлеб в Новороссийске:
Ничего особенного, но и ничего крамольного. А Тихомиров велит эти строчки в двадцати инстанциях согласовывать.
– А в управлении пляжей вы были? А что торговое управление говорит? Понятно. И все-таки мы эти попевочки снимем. У вас есть куплеты про телевизор.
– Да им же тридцать лет!
– Стало быть, проверенные. Здесь их еще не знают.
– Но мы же можем помочь горожанам.
– А можем навредить. Это дело серьезное. Пусть им «Фитиль» занимается или «Крокодил». Мы – концертная организация, а не госконтроль.
Так что у Сергея Николаевича при имени Афанасия Сергеевича по лицу судороги идут. Он со своими куплетами будет не лишний. И вообще – на суде у нас никто не лишний…
Заполняем билеты дальше:
«Уважаемый тов. Дзюровский, приглашаем Вас…»
«Уважаемые сотрудники журнала „Эстрада и цирк“, родные! Приглашаем всех вас…»
Теперь это эстрадная народная песня.
ГЛАВА N + 15
(О биопротивниках, биобратьях и биосестрах-хозяйках)
Вечером Топилин принес приятное известие – приемная комиссия циркового училища согласилась на меня посмотреть. Значит, если все будет хорошо, я смогу получить документ, заменяющий в данном случае цирковой диплом.
А еще подошла очередь ВОЗМУЩЁННОГО ПИСЬМА сестры хозяйки и группы отдыхающих дома отдыха «Звёздочка» г. Ногинска.
Вступление. Не знаю почему, но очень меня тревожит Марина Викторовна Кичалова. Заместительница Тихомирова… Холодная светская тетенька. Если Тихомиров – мой враг социальный, то она – неизвестно какой. Биологический, что ли.
Я не знаю, как это объяснить, но каждая наша реплика друг друга раздражает. И даже в одной комнате нам находиться неприятно и нет никакой возможности.
Мне кажется, я всем добро приношу. По крайней мере, стараюсь. А есть люди, которые так и мечтают ближнему зло сделать. Сделают и радуются, будто долг какой выполнили. Я таких людей за версту чувствую. А они меня. Между нами сразу как бы искра проскакивает. И сразу вспыхивает ненависть.
Приехал я однажды в дом отдыха авиационной промышленности «Пилот». И обратил внимание на дежурную по корпусу. Причесанная, аккуратная вся, а глаза холодные, и от самой так ненавистью к окружающим и разит.
Если у человека нога болит, она его на верхний этаж отправляет. Молодежь с гитарой обязательно к скандальным старушкам подселит. Гитаристы шуметь хотят, а старушкам покой нужен и воля. Значит, скандал будет. А дежурной этого и хочется. Может, даже подсознательно.
Чистота в корпусе идеальная, не придерешься. А телевизор в холле не работает: так тише.
Стол для настольного тенниса есть, а ракеток и шариков нет: незачем вам играть, вы отдыхать приехали.
В одиннадцать входная дверь на замок. Если кто задержался в лесу или на прогулке по реке, она его минут сорок стучать заставит, чтобы он весь корпус перебудил.
Люди мимо нее тихо ходят, как мышки. В чем-то себя виноватыми чувствуют. Я ей говорю:
– А почему у вас телевизор не работает?
– Потому что его сломали такие, как вы, отдыхающие.
– А разве мастера вызвать нельзя?
– Вам делать нечего, вы и вызывайте. А у меня вон какой корпус на руках!
– Можно я его сам починю?
– Ишь, чинильщик нашелся. Я потом всю жизнь не расплачусь. Не мешайте мне работать. Я ведомости на простыни составляю.
«Нет, – думаю, – неправда тут. Никто у такой не решится телевизоры ломать, кому жизнь дорога. Сама она это сделала, чтобы не мешали ей».
Решил я ее на три минуты из холла вывести. А там разберемся – зря, что ли, я лучший сборщик?
Нашел я одного старичка, отъезжающего.
– Помогите, – говорю.
– Как?
– Очень просто. Мы вам мелом подметки намажем и пустим мимо нее по паркету. Вы – на выход и в лес. Как только она глаза от стола оторвет, она по следам тигром кинется. Такой случай отдыхающему скандал закатить! А пока она бегать будет, я мигом телевизор починю.
Старичок так переживал, так боялся, что пять шариков валерьянки выпил, пока ему башмаки мелом мазали. Но уж больно она ему нервы портила во время отдыха.
Он говорит:
– А как же я из комнаты своей выйду? Она сразу увидит, откуда следы идут. Ведь душу вытрясет. Удавит.
– Нет, не допустим мы такого промаха. Взяли мы старичка под руки, в коридор вынесли и пустили его. Сами скорее к столу дежурной – горизонт загораживаем.
Старичок пролетел как ошпаренный на улицу, по асфальтовой дорожке и в лес.
Поплутал там, ноги о траву вычистил и назад. На весь вечер спрятался в мужском туалете скандал пережидать.
А она подняла голову – видит следы на ковре. Глаза у нее зажглись, бросила она свои простыни и по следам!
Я к телевизору. В момент крышку снял – смотрю. Вижу, все в порядке, машина – идеал. Лишь одной лампы нет и предохранитель вытащен. Где они? Не дай Бог, стол заперт.
Бегом к столу. Слава тебе Господи, открыт! Как увидела она следы грязные на ковре, все на свете забыла от радости.
Открываю ящик – лежат! В коробочке со скрепками и ластиками. И шары для пинг-понга там, и ракетки. Я их скорее вынул и на диван положил. А сам к телевизору. Лампу вставил, предохранитель ввернул, антенну на место и включил его на всю ивановскую.
Тут и она бежит. Глаза от следов не отрывает. Не нашла в лесу старичка, пошла смотреть не куда, а откуда следы идут. Вся пунцовая, пятнами покрытая, и на тебе – такой удар: телевизор работает!
