Сказки

— Ну и что ж тут такого? — говорит Емеля.

— А то, — отвечает генерал. — Умных людей в стране не хватает. Сам царь-батюшка хочет с тобой познакомиться.

— Тоды другое дело, — говорит Емеля-умный, — тоды поехали. Садись, генерал Кудеяр, на печку.

— При чём тут печка? — кричит генерал. — Когда возле хаты мои генеральские розвальни стоят.

Емеля так важно отвечает:

— Кому нужны твои холодные розвальни, когда горячая печка при мне.

Делать нечего, пришлось Кудеяру на печку забираться. А Емеля командует:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, ступай, печка, к царю сама.

Тут стена в избе раздвинулась, и печка самоходом в стольный город поехала. Едет, из трубы дым идёт. Емеля с генералом за трубу держатся, на кирпичах подпрыгивают. Генеральские розвальни с кучером позади поспешают. Народ по сторонам так и остаётся с разинутым ртом стоять. Если какая лошадь — верховая ли, запряжённая — на пути попадается, так сразу на дыбы встаёт. Много в тот день оглобель и ног было поломано.

Долго ли, коротко ли ехали — вот и столица уже. Подъехали к царскому дворцу. С печки слезли, в царские хоромы поднялись по ступенькам. Оба перемазанные все, в саже с ног до головы, что твои арапы. А Емелю ещё и развезло на печи, он плохо соображает, что к чему.

Генерал Кудеяр первым к царю подбежал, стал навытяжку и говорит:

— Царь-батюшка, твоё приказание выполнено. Емеля доставлен.

— А где он? — спрашивает Данила-царь.

— Вон, сзади ползёт.

— Он что, пьян?

— Ну да, — отвечает генерал. — Пришлось напоить, иначе его из дома не вытащишь.

Царь и вся семья его на Емелю глядят как на чучело огородное. А Емеля царю даже и не кланяется, не то чтобы там ручку поцеловать или ножку. Он говорит:

— Здра-ваше-бла.

Потом к генералу оборотился и приказывает:

— Енерал, ещё вина. Мне и этому дедушке.

Царь Данила Грозный от злости аж позеленел:

— Я тебе покажу дедушку. Ты у меня сам в бабушку превратишься. А ну, посадить его в бочку да на мороз выставить. И держать там, пока не поумнеет в десять раз.

Потом он генералу приказал:

— А ты, «енерал», иди и сторожи его, чтоб не выпрыгнул.

Тут слуги набежали, Емеле руки скрутили, в огромную бочку из-под вина царского запихнули, водой бочку залили и на мороз выставили.

Сидит Емеля в бочке на морозе, умнеет, рядом генерал Кудеяр на часах стоит. Ждёт, пока Емеля поумнеет в десять раз.

А куда Емеле умнеть, он и так шибко умный. Того гляди замёрзнет, бедный, совсем.

Одна радость — отмылся Емеля в царской винной бочке, чистый стал и красивый.

А тут мимо царская дочка Марфа пробегала. Больно она Емеле понравилась. Он говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть царская дочка в меня влюбится.

(Да, не совсем он дурак, наш Емеля. Видно, действительно поумнел, пока сидел в бочке.)

Дочка царская свой бег прекратила, как вкопанная встала:

— Ой, боярин, чего это ты в бочке делаешь? Откуда ты такой красивый взялся? И как тебя зовут?

Емеля отвечает:

— Зовут меня Емеля-дурак. Я из деревни Федотовка. Там у нас таких бояр, как я, что собак нерезаных. А тебя, красна девица, как зовут-величают? Больно ты мне понравилась.

— Я — Марфа, дочка царская.

И стали они беседовать. Про то и про это. Про наряды и про угощения. Емеля от этой беседы так разогрелся, что из его бочки пар пошёл.

А царскому генералу Кудеяру эта беседа совсем не понравилась. Он сам на царскую дочку виды имел. Он с доносом к царю и помчался.

Как царю доложили, что его царская дочь Марфа с Емелей-дураком разговаривает и любезничает, он в большую сердитость пришёл. Почти что в злобу.

— Ты что, — говорит он дочке, — совсем из ума вылезла? С простым мужиком лясы точишь.

А дочка своё твердит:

— Хочу за этого боярина замуж. Вон он какой чистый да красивый.

Царь аж до потолка взвинтился:

— Да у меня таких бояр, как этот, на скотном дворе не одно сто! Марш в свою комнату!

А Марфа своё твердит:

— Хочу за него замуж! Тогда царь приказал:

— А ну, запихнуть мою дочь в эту бочку, засмолить её как следует и в океан-море выбросить.

Только прежде приказал он их с Емелей обвенчать. Чтобы любовь между ними незаконная не началась. (В те сказочные времена с детьми не очень чикались. Как что не так, сразу в бочку и в море выталкивали.)

Океана поблизости не было, но море студёное нашлось.

Посадили царскую дочку Марфу в бочку вместе с Емелей, засмолили не очень уверенно и в ближайшее море спихнули.

Долгое время плыла бочка по морю. Емеля-дурак много своей жене Марфе про себя рассказал. Стала Марфа Емелю просить:

— Сделай так, чтобы нас на берег выбросило.

— А как? — спрашивает Емеля.

— А так, — говорит Марфа. — Силой ума своего. Ты же мне сам говорил, что сила ума твоего невероятная.

Тут Емеля про щучье веленье вспомнил, а то в царском дворце у него совсем память отшибло. Он приказывает:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, выкинься, эта бочка, на берег и разорвись.

Так и получилось. Море бочку сразу на берег выкинуло, и бочка в щепки!

А Емеле и Марфе хоть бы что. Ни одного синяка на них.

Царевна Марфа просто поразилась силе Емелиного ума. Она снова просит:

— Сделай хоть какую-нибудь избушку.

Емеля поднатужился, ум свой напряг и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, выстройся, дворец, — такой, какой я умственным взором представляю.

И такое чудо на берегу выстроилось, какого ни один учёный строительный мастер построить бы не сумел. Разве что неучёный.

Внизу дворец был уже, чем вверху. А всё равно стоял и не падал. Башенки с куполами, как на церквях, из него во все стороны росли.

Окошки во дворце были все в наличниках и все разного размера. Ни одного одинакового. То круглые, то квадратные, а то вообще сердечком или ромбиком.

И слуги с подносами уже наших молодожёнов встречают.

А на подносах и выпить тебе что есть и закусить, и мясное и рыбное. Емеля мясное предпочитал.

Въехали Емеля и Марфа в тот дворец и стали жить-поживать да детей наживать.