орудие
пу́шка
ружье
чита́тель
тот, кто читает
чи́татель
числитель (дроби)
черствый
несвежий
че́рстви
свежий (прохладный)
да́вка
теснота
да́вка
налог
вери́ги
оковы
вери́ги
горные хребты
гроб
ящик для погребения
гроб
могила
бор
хвойный лес
бор
сосна
губа
губа
гу́ба
гриб[24]
друг
товарищ
друг
иной, не этот
быстрый
скорый
бистър
прозрачный[25]
череда́
порядок, очередь
чере́да
толпа, сброд
чин
разряд
чин
поступок, дело
годи́на
время, пора
годзи́на
час (60 минут)
час
60 минут
час
время, пора
смета́на
кислые сливки
сьмета́нка
сливки вообще
Проглядывая этот список, можно прийти к выводу, что и тут перед нами такие же «капризы» языков, игра случайных совпадений.
Но, вдумываясь в каждую из словесных пар, приходишь к иному выводу: между значениями слов, входящих в эти «пары», существует известная связь, не всегда прямая и ясная, не бросающаяся в глаза, но все-таки несомненная.
Слово «пу́шка» в нашем языке означает огнестрельное орудие, а у чехов – оружие, но тоже огнестрельное. Между обеими этими предметами есть значительное сходство.
Слово «вери́ги» у нас означало всегда «железные оковы, цепи»; их изуверы прошлых дней навешивали на себя, чтобы «изнурять свою плоть». А у болгар «вери́гой» называется горный хребет. Казалось бы, что же тут можно найти общего? Но подумайте сами: ведь и мы «горные хребты» именуем «горными цепями». Очевидно, в обоих словах, русском и болгарском, это значение – «цепь» – и является основным, главным, а уж о каких цепях, железных или каменных, речь, – вопрос второстепенный.
Иногда одно и то же слово, встречаясь в двух языках, имеет в них значение не то что «несходное», а скорее прямо противоположное. Вот пример: мы говорим «черствый» о хлебе, который уже остыл и засох; «теплый», мягкий хлеб у нас противопоставляется холодному, «черствому». А у чехов слово «че́рстви» означает как раз наоборот: «свежий», «прохладный» [26]. Каким же образом так разошлись значения этого слова?
Подумайте сами: в обоих языках есть и общий оттенок значения: «холодный», «остывший». Остывший хлеб – черствый хлеб. Человек, в груди которого «остыли чувства», – черствый, холодной души человек. Это у нас, в русском языке.
А чехи пошли по другой линии. У них «че́рстви витр» – «прохладный», то есть свежий, ветер. Одно и то же слово у двух народов имеет противоположные, но тесно связанные между собою значения.
Это совсем не похоже на то, что мы имели в случае с русским и турецким словами «кула́к»: там между значениями не было ни сходства, ни противоположности; они просто были никак не связаны друг с другом. Слово «позор» у чехов означает «осторожно», «берегись», у нас, русских, – «стыд», «срам». Казалось бы, что общего? Но легко сообразить: оба восходят к славянскому глаголу «позрети» – «посмотреть». «По́зор!», то есть: «осмотрись, будь зорок, бдителен!», «Позор!», то есть: «какое зрелище!». Пушкинисты, например, указывают, что в стихотворении Пушкина «Деревня» слова «невежества губительный позор» означают не «стыд невежества», а «губительное зрелище невежества», «Позорище» некогда и просто означало «зрелище»[27].
Значит, верно: из слов двух или нескольких языков мы имеем право считать связанными друг с другом такие слова, у которых сходны звуки и значения имеют между собою нечто общее. Но только общность эту не всегда легко обнаружить. Чтобы судить о ней, приходится проделывать большую работу, доискиваться, какой смысл имеют в обоих языках другие, явно родственные данным, слова, исследовать, как в далеком прошлом менялось их понимание… Надо все время обращаться к истории и данных языков и тех народов, которые на них говорят.
