зеркало
било
крыло
сало
мыло
одеяло,
задача определения числа и состава слов среднего рода с суффиксом «-л» была бы уже наполовину разрешена: мы смогли бы окинуть их все одним взглядом, легко рассортировать на группы, сравнить между собою их значение и объяснить, почему в каждом данном случае в образовании этих слов принял участие суффикс «-л». В слове «покрывало» его значение вполне понятно: это «то, чем покрывают». Понятно оно и у «мыла»: «мыло» – «то, чем моют», и у «рыла» – того, чем «роют». А что вы скажете насчет «крыла» или «масла»?[68] Представьте себе: и тут то же! «Шил-о» – то, чем сшивают, соединяют швом; «мас-л-о» – то, чем «мастят», «умащают» какую-нибудь поверхность…
Но в наш алфавит попадут и слова совсем другого рода: слово «стило» – знатный иностранец; «кресло» и т. п. Надо будет (и окажется очень удобным) проверить их все и разобраться во всех их свойствах. Так же легко можно будет разрешать и многие другие задачи, когда будет составлен словарь навыворот.
Но разве так уж трудно его составить?
Я сказал бы, что дело это не столько трудное, сколько долгое и кропотливое. Надо «расписать» на отдельные карточки любой достаточно полный словарь современного русского языка и разместить эти карточки в новом порядке, в порядке алфавита не начал, а окончаний слов. Тогда слово «лампочка» найдет себе место не между словами «ламентация» и «лампада», где оно помещается, скажем, в словаре Ушакова, а где-то возле «бабочка», «мордочка» и «тапочка», то есть в совершенно новом окружении. Так сказать: «акчобаб» «акчодром», «акчопмал», «акчопат»… Забавный словарь? Забавный, но, по моему глубокому убеждению, и весьма полезный. Если бы кто-либо взял на себя огромный груд по его составлению (не забудьте, что в словаре Д. Н. Ушакова 87 000 слов), он заслужил бы по окончании своей работы благодарность всех языковедов, уважение и даже восторг. А до окончания? А вот тут не ручаюсь… Вероятно, не обошлось бы без недоверия, пожимания плечами и даже иронических усмешек.
Но настоящие энтузиасты ничего этого не боятся: посмеивались и над Далем. А как к нему относятся теперь?
Только что прочитанная вами главка была впервые опубликована в 1956 году. И вот что случилось с того недавнего времени.
Во-первых, я получил великое множество предложений: десятки энтузиастов и юного, и среднего, и совсем пожилого возраста выразили желание посвятить свои досуги составлению и словников (то есть полных коллекций слов) для словарей различных писателей, и самого «Зеркального словаря» русского языка.
Не все эти «благие порывы» остались только порывами. Так, например, полковник в отставке Николай Владимирович Кисличенко, ленинградец, выполнил, и притом очень тщательно, огромную работу по разнесению на карточки всей стихотворной части произведений Дениса Давыдова. Получилась ценнейшая картотека для будущего словаря этого поэта; сейчас идет речь о ее передаче Институту русской литературы. Изрядно продвинули работу и некоторые другие товарищи-добровольцы. А вот тех, кто взялся за «Зеркальный словарь», ожидало большое разочарование; впрочем, мне лично оно обернулось скорее радостью.
В 1958 году уже вышел в свет первый такой словарь русского языка. Он появился через два года после того, как мое предложение было впервые опубликовано в «Слове о словах». К сожалению, издан он оказался в ГДР, под редакцией профессора берлинского университета Г. Бильфельдта, и, естественно, при всех достоинствах содержит некоторые недочеты, которых легко избежал бы составитель русский. Вскоре вслед за первым таким словарем появился второй, тоже зарубежный, несколько большего объема (в словарь Бильфельдта вошло около 80 000 русских слов); приступила к подготовке еще более объемистого и солидного «инверсионного» словаря русского языка и Академия наук СССР. Таким образом, надобность в помощи сотрудников-добровольцев внезапно отпала; в этом смысле я оказался плохим пророком, – идея словаря нашла нежданно быстрое признание. Зато хорошим пророком я могу счесть себя в другом отношении: первый же вышедший в свет словарь привлек всеобщий интерес и заслужил уважение. И, как всегда бывает, выяснилось, что нужен он вовсе не одним только специалистам-лингвистам: он понадобился во множестве других профессий.
Приведу единственный пример: вы корпите над расшифровкой старинной, попорченной временем рукописи, важного документа. Перед вами там и здесь проступающие концы слов, лишенные начал. Вы видите сочетание букв «ерок». Какое слово могло стоять тут? Почти немыслимо решить эту задачу наобум: кто знает, сколько слов в русском языке оканчивается на «ерок» и каковы они? Но у вас в руках словарь «зеркального типа», пусть хоть несовершенный бильфельдтовский. Вы находите в нем колонку слов, оканчивающихся на это самое «ерок». Вы видите: их всего 8, от «зверок» до «вечерок». А видя их сразу все, вам по смыслу всего контекста, всего документа уже вовсе не трудно подобрать нужное и возможное слово: конечно, не «ветерок» и не «зверок», а – «недомерок». Хотел бы я видеть, сколько сил и времени потратите вы, если придется вам изыскивать это единственное слово не из восьми, а из двухсот тысяч возможных! Разве вы подозревали, что таких слов действительно всего лишь восемь? Я и сам об этом представления не имел.
С этой позиции и «нелепый» вопрос о «просе, мясе, колесе» (есть и другая такая же старая задача: найти третье слово, оканчивающееся на «-зо», к «пузо» и «железо»; когда-то ходила легенда, будто Академия наук учредила даже крупную премию тому, кто выполнит это задание) становится не таким уже нелепым. Теперь оба эти вопроса решаются очень просто: вот список русских слов, оканчивающихся на «- со»: со (в смысле «со мною»), кюрасо, колесо, плёсо, накосо, просо, серсо, инкассо, лассо, мясо. Как видите, их далеко не три, хотя многим из них можно, пожалуй, дать нечто вроде отвода: серсо, инкассо и лассо – как явным иностранцам, наречию «накосо» – как крайне неупотребительному в литературной речи. Все же вместо трех остаются пять несомненных.
А слова, оканчивающиеся на «-зо»? Пожалуйста, оставя в стороне «безо», почти никогда не являющееся в качестве самостоятельного слова, а только в виде фонетического варианта к «без», мы находим в словаре:
железо
ариозо
изо[69]
пузо
авизо
Ничего не скажешь: и бухгалтерский термин «авизо» и театральный «ариозо» вошли в русский язык, их из него не выкинешь. Академии наук пришлось бы раскошеливаться на премию, если бы пустая легенда была справедлива.
Вы, может быть, спросите: а стоило ли об этом говорить? Прошу прощения: поскольку у меня есть основания считать себя, так сказать, посажённым отцом словарей этого типа, понятно, что мне захотелось поделиться с вами неожиданным даже и для меня по своей быстроте успехом забавной идеи и о их создании.
ЖИВОЕ СЛОВО
Я часто повторяю: «слова живут». Как это надо понимать? Ведь слово не человек, не животное, не растение. Что может значить выражение: «жизнь слов»?
Слово живет потому, что живет народ, его создавший; живет – изменяется, растет, развивается язык, которому оно принадлежит.
Слово, пока оно существует, не остается надолго неизменным. Оно рождается, когда это нужно народу; оно существует, меняя и свое значение и свой звуковой состав (значит, «живет»!), пока народ нуждается в нем; оно исчезает, как только надобность в нем проходит.
Никто – ни один отдельный человек, как бы ни были велики его таланты, ум, могущество, – не может
