Однако, так или иначе, суффиксы, окончания – всё это играет в английском языке несравненно меньшую роль, чем у нас; меньшую даже, нежели в болгарском.
Возьмем для примера то же слово «смоук».
э смоук – дым, курение, папироса
ту смоук – курить
ту смоук аут – выкуривать
ай смоук – я курю
ю смоук – вы курите
Не следует только думать, что английский язык является, так сказать, образцовым среди языков с неизменяемыми словами. Совсем нет.
Подобно болгарскому, он еще сравнительно недавно (не забудьте только, что для языковеда слово «недавно» может означать и пять и десять столетий назад!) был, употребляя научный термин, языком «аффигирующим». Он тогда походил на наш русский язык или на латынь древности. Как и они, он широко и свободно прибегал к суффиксам, префиксам, окончаниям для изменения и производства слов. Все эти «аффиксы» сливались с корнями и друг с другом очень плотно, как сливаются части деревянных предметов, изготовленных столяром «на шипах». Прирастая к корням, они усложняли состав слова, придавали им, естественно, и всё большую длину.
Затем мало-помалу английский язык потерял эту свою способность. Суффиксы и флексии были уволены, так сказать, в отставку. На их место встали совершенно другие способы и приемы обращения со словами. Дело зашло столь далеко, что, если оно будет и дальше развиваться в этом направлении, английский язык превратится когда-нибудь в язык совершенно иного типа, не «аффигирующий», не «на шипах». Он может уподобиться тогда тем языкам, которые названы наукой «корневыми», или «изолирующими», и которые несколько десятилетий назад носили еще всем известное, хотя по разным причинам и неправильное, название языков «бесформенных», «аморфных». Если постараться распространить и на них наше несколько легковесное сравнение, их пришлось бы назвать не «клееными» и не «свинченными» языками «на шипах», а «языками россыпью». Сейчас я попытаюсь показать вам, почему такое название к ним подходит.
Пример стопроцентно-корневого, изолирующего языка в его чистом виде подыскать не так-то просто: чаще всего такие языки относятся к малоизвестным языковым семьям и не слишком хорошо изучены. Но кое-какие важные свойства и особенности этого типа можно наблюсти, рассматривая могучий и древний язык, проживший долгую историческую жизнь и испытавший ряд глубоких изменений. Пять и шесть тысячелетий назад в мире существовало не одно государство, но только Китай дожил как целое с тех пор до наших дней. Были на свете языки шуммерский, ассирийский, хеттский, египетский; от них остались только молчаливые надписи, которые мы расшифровываем с таким трудом. А китайский язык живет и сейчас и изменяется, подобно самым молодым языкам мира. Понятно, что на протяжении такого грандиозного периода он не мог остаться неизменным. Когда-то, предполагают специалисты, он был языком полностью «корневым». Сегодня он все сильнее приобретает черты, свойственные языкам «аффигирующим». Но от прошлого он сохранил достаточно пережитков, чтобы мы могли на его примере уяснить себе лицо «языков россыпью».
Загляните в китайскую грамматику для иностранцев (учебники для самих китайцев написаны иероглифами: в них вам не разобраться). Сразу же вам бросится в глаза одно: небольшая длина, немногосложность слов. Предложения-примеры почти всегда состоят из слов односложного, двусложного, куда реже – трехсложного состава:
«Та бу шо „шы“, е мэй шо „бу шы“».
Это значит: «Он не хотел говорить „да“, однако не произнес и „нет“».
Возьмите другую фразу:
«Во вэньго сюйдо жэнь ла; тамынь ду шы чжэян шо».
В переводе она значит: «Я расспрашивал уже многих; все говорят одно и то же».
Как видите, слова недлинны, хотя и не все односложны. Китаисты объяснят вам: это естественно. Хотя теперь китайский язык все дальше отходит от первоначального «корневого» типа, все же по происхождению он остается языком корневым и даже более того – моносиллабическим, однослоговым. По этой причине, изучая его, натолкнемся на чрезвычайно любопытные, даже странные для европейца явления и особенности, совершенно несвойственные нашим языкам.
Понятно, что в чисто корневом языке не может быть решительно никаких аффиксов, никакого изменения формы слов: недаром в свое время подобные языки называли, как я уже сказал, «бесформенными». Простые односложные слова таких языков трудно сравнивать даже и с нашими «корнями»: непонятно, что́ можно считать «корнем» растения, у которого вы не видите ни стебля, ни листьев, ни ветвей! Если уж нужно сравнение, слова такого языка можно уподобить «марсианам» Герберта Уэллса: у этих существ все тело представляло собой голову; не было ни туловища, ни конечностей, ничего. Голова, и только!
Чтобы дать некоторое, очень отдаленное представление о таких словах, указывают обычно на те из наших слов, которые по своему составу не отличаются от корней вроде: «дуб», «кот», «я», «бык», «он», или на немецкие и английские: «тиш» (стол), «криг» (война), «думм» (глупый), «биг» (большой).
В этих двух языках такие слова-корни обладают даже способностью сливаться друг с другом без всяких видимых изменений в слова-двояшки, точно их магнитом притягивает одно к другому: «бан» (по-немецки – путь) + «хоф» (двор) = «банхоф» (вокзал).
Однако между ними и словами «моносиллабических» корневых языков огромная и существенная разница.
Мы, русские, люди аффигирующие, всегда чувствуем, что к каждому нашему корню в любой миг можно присоединить и приставку, и суффикс, и окончание. Мы не можем даже мысленно отнять от них способности к изменению: только ею слова и живут в предложении.
ДУБ, но рядом ДУБ+а, ДУБ+у, ДУБ+ами, или:
ДУБ+ок, под+ДУБ+ный, ДУБ+ов+ат+ы+й
Именно благодаря этим «формам» слова мы можем склонять имена, спрягать глаголы, производить от одного слова другое, связанное с ним по смыслу, превращать существительные в глаголы или глаголы в прилагательные. Благодаря им – только благодаря им – мы получаем возможность легко и свободно построить из отдельных кирпичиков-слов целое живое предложение, выразить любую мысль. Что́ бы вы стали делать, если бы вам вместо обычных слов дали несколько не поддающихся никаким изменениям слов-корней, вроде:
«гриб», «жук», «бор», «полз», «кус», «зуб», «бег», «лет»,
и попросили бы, ничего не меняя в них, рассказать при их посредстве какую-нибудь историю?[101] Сомневаюсь, чтобы у вас что-либо получилось. А ведь корневые языки потому-то раньше и называли «аморфными», что они обходятся без всякого изменения корней.
Как же это возможно?
Существенную роль играет в них при построении предложений сам строго узаконенный порядок слов, точно выверенное сочетание данного слова с соседними. В связи с этим одно и то же слово может принимать на себя весьма различные роли в предложении.
Вот, например, сочетание слов «хао жень» переводится на русский язык, как «хороший человек». Каждый из нас сделает из этого вывод, что если «жень» – существительное «человек», то «хао», очевидно, прилагательное в единственном числе и именительном падеже мужского рода.
Но не так просто это. Вот вам другое китайское предложение:
«Та шо чжунго-хуа, шоды хэнь хао».
Означает оно в целом: «Он хорошо говорит по-китайски». Но если попытаться перевести его дословно, буквально, то у нас получится что-то вроде:
«Он говор китай-слово, говор очень хорош».
Легко заметить, что тут слово «хао» выполняет уж никак не задание быть прилагательным, определением при имени: у него скорее роль именной части сказуемого. А ведь оно осталось неизменным.
Фраза «на хэнь хаоканьды» («это очень красиво») построена примерно вот как:
