Львом.
Спрашивается опять-таки: какое же отношение существует в языке между этими двумя такими сходными и вместе такими во многом различными, словами — именами нарицательным и собственным? Между львом и Львом, надеждой и Надеждой?
Видимо, это совершенно разные слова. А между тем все время чувствуется, что они тесно связаны между собой, что одно из них, несомненно, родилось от другого. Только вот — где предок и где потомок?
Это не бессмысленный вопрос; он приводит нас к другому, более широкому и важному: откуда вообще появились на свете человеческие имена? Давайте же попробуем составить себе по этому поводу хотя бы первое и приблизительное представление.
Затруднение только в том, что, сказав «имя», «имена», мы с вами коснулись явления куда более темного и запутанного, чем вы, вероятно, думали до сих пор.
Прежде всего: даже если говорить только об именах людей, нас ожидают неожиданности. У вас, скажем, есть имя: Николай. Но ведь, кроме того, у вас есть еще и отчество и фамилия. Они тоже входят в состав вашего «собственного имени», — недаром — их также пишут с прописных букв. Следует ли из этого, что каждое человеческое имя обязательно состоит из трех частей?
Это совершенно неверное заключение. В Ленинграде живет один чукотский писатель. Когда при встречах с ним читатели интересуются, как его фамилия, он отвечает: «Рытхэу». Если же спрашивают: «А имя?» — он опять отвечает: «Рытхэу!» Чукчи не знают наших трехступенных имен; одного имени на человека им кажется вполне достаточно. (Читатели произведений Рытхэу могут упрекнуть меня в неточности: под ними всегда стоит подпись: «Юрий Рытхэу». Но все же я прав: писатель-чукча прибавил к своему чукотскому имени-фамилии русское имя лишь с тех пор, как стал постоянно бывать в Москве и Ленинграде, и именно для того, чтобы отсутствием имени не удивлять своих русских знакомых и не вдаваться поминутно в объяснения по этому поводу. Таким образом, «Юрий» вовсе не имя его. Скорее «Юрий Рытхэу» может быть названо псевдонимом писателя.).
Впрочем, тут нечему удивляться: нашего отдельного слова — отчества, сочетающегося и с именем и с фамилией, не знают многие народы земли. Зато весьма часто имя отца вводится там в состав самой фамилии. Множество немецких и английских фамилий, оканчивающихся на «зон» или «сон», скандинавских — на «сен», означают просто: «сын такого-то»; Торвальдсен — сын Торвальда, Робинзон — сын Робина, Амундсен — сын Амунда. Это известно многим.
Меньше людей, знающих, что и грузинское «швили» (Бараташвили), и армянское «янц», «ян» (Хачатурян), и турецкое «оглу» (Ахмет-оглу), и иранское «заде» (Турсун-заде) также означают «сын». Есть народы, у которых эту же роль выполняют не окончания, а, наоборот, приставки. Вы помните славного майора, родственника лорда Гленарвана и его гостя на борту яхты «Дункан»? Как истинный шотландец, он носил фамилию Мак-Набс, что означает: «сын Набса». Другие шотландские фамилии — «Мак-Интош», «Мак-Ферлан», «Мак— Ферсон», «Мак-Дональд» — построены по тому же правилу. Ближайшие родичи шотландцев, жители Зеленого Эрина — Ирландии, знают фамилии, в которых северное «Мак» заменено другой приставкой — «О»: О'Брайен, О'Лири, О'Коннель и т. п. Да и в близкородственных русскому славянских языках очень часто имя отца включается в состав фамилии при помощи различных суффиксов; -ов, -ев, -ин, -ич; ПетрОВ, ГригорьЕВ, ВанИН, ПетрИЧ, МиркИЧ и т. п.
Таким образом, становится ясным: вопрос с именами людей в разных концах мира выглядит по-разному, а ведь мы только-только прикоснулись к нему. С другой стороны, разряд «имен собственных» вовсе не исчерпывается одними личными именами при всем их разнообразии. Наряду с ними мы все с самого раннего детства и до глубокой старости поминутно сталкиваемся с именами собственными совсем другого разряда—с
И в ней есть рядом с понятными совершенно непонятные и даже таинственные. В одних этимология видна, так сказать, как на ладони даже профану. Перед другими в задумчивости останавливается и самый опытный лингвист.
Подумайте сами, нужно ли долго ломать голову, чтобы понять, откуда взялось название Новгород? Да стоит сопоставить его с такими именами, как Староселье, Новослободка, Белгород, и все становится ясным само собой: Новгород — это Новый город. Меняя место обитания, люди испокон веков называли молодой населенный пункт старым именем, добавляя к нему слово «новый»; это совершенно естественно.
Но что вы скажете про имена вековечных соседей «господина великого Новгорода»: про свободолюбивый Псков, про гордую Тверь, славную Тулу или отдаленный Суздаль? Как расшифруете вы их причудливые по своим звукам, ничего русскому уму не говорящие, а вместе с тем такие знакомые названия? Не только вы сами не сможете объяснить их; зачастую даже ученые-лингвисты предложат вам вместо одного два-три далеко не бесспорных толкования.
Разница и тут бросается в глаза. Одно дело — Красный Кут, гора Магнитная, гора Белуха, река Белая, озеро Верхнее, Становой Хребет… Никаких сомнений эти названия не вызывают, они понятны.
Зато вот Пермь, Вятка, Бугуруслан, Кострома, Эльбрус, Урал, Судома-гора, Выг-озеро, реки Чусовая, Пясина, Обь — таких или похожих слов вы, пожалуй, ни в одном русском словаре не отыщете. Откуда же они взялись?
Конечно, и в этом случае нельзя допустить, будто наши прародители века назад, как бы забавляясь, составляли для окружающих их рек, гор и озер имена из бессмысленных звуков, пересыпая эти звуки, как пестрые стеклышки в калейдоскопе: интересно, мол, что получится? Ничего подобного не могло быть. Безусловно, каждое имя, которое сейчас кажется нам совершенно не имеющим значения, некогда должно было его иметь. Но вот дознаться, докопаться до этого значения бывает порою очень трудно. А стоит ли затрачивать на это занятие время, силы, труд?
Чтобы вам стало ясно, что стоит, мы и побеседуем поочередно о трех наиболее крупных группах собственных имен: о
Понятно, о каждой такой группе можно написать и сказать очень много. О них созданы внушительные тома ученых исследований. Есть имена, о которых на протяжении многих десятилетий ожесточенно спорят убеленные сединами профессора. Безусловно, в небольшой книжке я не смогу ознакомить вас не только со всем, что известно о них, но хотя бы с самым главным. Разумеется, нет: у меня другая цель.
Я хочу только заинтересовать вас одним из самых своеобразных уголков языковедческой науки, плеснуть вам в лицо брызгами из такого водоема, который, по сути дела, колышется прямо у вас под ногами: наклоняйся и черпай… Зачем? А может, это побудит вас поглубже, подоскональнее заняться языком, прибегая, как к помощникам, уже не к тоненьким популярным брошюрам, а к солидным и порою не легким для чтения научным трудам.
ТЫ И ТВОЕ ИМЯ
Нет меж живущих людей, да не может и быть, безымянных:
В первый же миг по рождении каждый, убогий и знатный,
Имя, как сладостный дар, от родимых своих получает…
Гомер и Гоголь
Вот какими звучными стихами повествовал когда-то о человеческих именах великий старец Гомер. Ну что же? Прошли тысячелетия, а сказанное им и сейчас остается правдой.
И сегодня человек проносит имя через всю жизнь, берет его с собою даже в могилу. Бывает и так: кости усопшего рассыплются в прах, разрушится воздвигнутый над могилой монумент, прекратится род и племя, а самое хрупкое, самое летучее из всего, что имел когда-то усопший, его звонкое имя, все еще живет и порхает по свету.
Как же выбирают старшие младшим, новорожденным, их имена? Из каких запасов черпает человечество эти сладостные сокровища?
Оставим Гомера, вспомним Гоголя:
«…родился Акакий Акакиевич против ночи, если только не изменяет память, на 23 марта… Родильнице
