— Господин Печкин, а вы часто ходите охотиться на медвежатину?
— Да каждый день! — смело ответил Печкин. — Как только понадобится, сразу и иду в сельпо или на ферму.
— А чем вы ее добываете? — спрашивала восхищенная Нэнси.
— Да сумкой. А то и мешком.
Нэнси представила, как Печкин тяжелой сумкой, набитой камнями, в лесу лупит медведя по башке. Или как расправляет мешок у входа в пещеру и выманивает медведя свистом или медом.
— А что вы делаете со шкурой? — спросила Нэнси.
— Со шкурой? — удивился Печкин.
— С медвежьей.
Печкин очень долго думал, что же он делает со шкурой. Потом нашелся:
— А мы шкуры сдаем, как посуду. В специальные шкурные приемники, в оборот.
«Россия загадочная страна! — подумала про себя Нэнси. — Жаль, что они сдают шкуры в шкурные приемники. А то можно было бы получить хороший мохнатый коврик».
В конце приема девочка Катя спросила Утреннюю Звезду:
— Вы, конечно, поможете дону Печкину помыть посуду?
— В той стране, где я живу, — ответила Нэнси, — обычаи запрещают женщинам делать тяжелую работу.
Печкину ничего не оставалось, как погрузить посуду в корзину, поставить на тачку и повезти на речку мыть. Они пошли вместе с девочкой Катей.
«Чего же это она улетела из той страны, эта Нэнси? — сердито подумала про себя Катя. — Жила бы там себе и жила».
Когда Печкин вернулся, Утренняя Звезда, утомленная первым простоквашинским днем, уже крепко спала на диване перед баней. И над ней кружилась мелкая стая крупных комаров.
Кто помог ей вытащить тяжеленный диван из комнаты, осталось загадкой. В баню Печкина его везли на тракторе и в помещение вносили трое.
Печкин тихо сказал Кате:
— Девочка Катя, ведь это наша общая гостья? Правда?
— Правда, — сказала девочка Катя.
— А почему я один с нею мучаюсь? Это нечестно. Надо передавать ее друг другу как эстафету.
— Ладно, — сказала Катя. — Завтра я с ней займусь. Для меня это будет и языковая практика, и самостоятельная работа на кухне. А вы мне поможете, хорошо?
— Хорошо! — радостно согласился Печкин.
— Только, дядя Печкин, — сказала Катя, — я так понимаю, что эта коричневая гражданка — ваша будущая невеста!
— Да! — испуганно сказал Печкин. — А кто еще так понимает?
— Все так понимают, — ответила Катя. — Все простоквашинские.
— А сама Утренняя Звезда?
— И она сама так понимает, — ответила Катя. — И вообще, дядя Печкин, она со своих небес к нам свалилась только из-за вас.
— Как так? — перепугался Печкин.
— Очень просто. Она смотрела с неба, какой вы хороший труженик. Какой вы добрый к детям. Какой вы стремительный к знаниям. Какой у вас зеленый велосипед. Какая у вас красивая речка.
— Все не так! Все не так! — заволновался Печкин. — Это у профессора Семина красивая речка. Это профессор Семин добрый к детям. Это у него такой зеленый «Мерседес»! Это она к нему прилетела.
— Но профессор Семин не посылал ей своей фотокарточки, а вы, дядя Печкин, послали. Это вы все устроили! Она с вами хочет дружить. И вам никуда от нее не деться.
«Если мое дело станет совсем плохо, — подумал Печкин, — я сам от нее сбегу в Интернет».
Как парус одинокий белел в деревне Простоквашино
Подготовительные занятия в школе для принимания в первый класс продолжались. И даже кот Матроскин с Шариком стали на них ходить.
Учительница Татьяна Викторовна еще с прошлого раза предупредила, что будет проверять умение школьников понимать и пересказывать стихи.
Деревенское коровье стадо уже пять минут как паслось на барском Троицком холме у церкви.
Дядя Федор, Печкин и Шарик с котом, не торопясь, по холодку, шли в село Троицкое на занятия.
Матроскин и Шарик немного приотстали. Матроскин учил Шарика:
— В стихотворениях нельзя все буквально понимать. Там каждое слово со смыслом. Есть такое стихотворение баснописца Крылова «Попрыгунья стрекоза». Знаешь?
— Конечно, — не очень уверенно ответил Шарик. — Кто ж его не знает. Это про насекомых.
— И вовсе не про насекомых. Слушай: «Попрыгунья стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Про что это?
— Тогда про природу.
— И вовсе не про природу. Это про людей. Про тетю, про певицу. Она все лето пела и танцевала, а когда пришла зима, у нее нет ни дров, ни печки. Так что это очень людское стихотворение. Понятно?
— Понятно, — скрипел мозгами Шарик.
Тут и Печкин вмешался:
— Недавно я песню слышал по телевизору:
— И я слышал, — сказал Шарик. — Жалистная песня, про птичку.
— И вовсе не жалистная, — объяснил Матроскин. — и вовсе не про птичку, а про тетю-певицу. Этой тете плохо поется в золотой клетке на телевидении. Ей хочется в простой сельский клуб.
В общем, они с Печкиным хорошо Шарику мозги вправили.
Когда они к Татьяне Викторовне пришли, она сразу Шарика к доске вызвала и спрашивает:
— Уважаемый Шарик, вы любите стихи?
— Очень, — говорит Шарик. — Особенно про охоту.
— Расскажите нам какое-нибудь охотничье стихотворение.
Шарик с удовольствием им прочитал:
