— Сказал, что скоро прилетит. Требует, чтобы вы к нему заехали.
— Бьорн летит на самолете?!
— Невероятно, но факт.
— Откуда?
— Он не сказал.
— Он в своем репертуаре… Вечно какие-то дешевые секреты!..
В тишине ресторана послышался резкий скрип кресла. Тренерам, очевидно, хотелось размяться. Йохансен заметил, что Имир куда-то исчез. Но тут из-за дверей кухни послышался звон кастрюль, а вскоре оттуда появился довольно улыбающийся Здоровяк с большим бумажным пакетом, наполненным провизией, в одной руке и с большой мороженицей — в другой. Затем он попросил у полицейских разрешения поехать домой. Если им понадобится транспорт, пусть позвонят ему заранее. Добираться сюда ему полчаса.
Крагсет вопросительно взглянул на помощника. Тот кивнул, но внезапно гном спохватился, сказав:
— Одну минуту… Мне еще нужны твои услуги.
И знаком приказал тренерам сесть. Потом решительно повернулся к Альберу и совершенно неожиданно для всех заявил:
— Я хочу, чтобы ты спел свою… песню.
Внезапно оказавшись в центре всеобщего внимания, Альбер покраснел.
— Какую песню? — пробормотал он.
— Гимн, — перевел Имир после соответствующего пояснения комиссара.
Альбер испытывал примерно такое ощущение, как если бы оказался голым, в одних лишь спортивных туфлях, на лужайке парка Принцев.
— Ну, это не то чтобы гимн, — залепетал он, — это так, для нашего узкого круга… для стариков… просто шутка… a joke!.. И потом, без музыки…
— Пой! — вскричал Крагсет по-французски.
— Давай, француз, пой! — вторил ему Йохансен, притворно нахмурив брови.
Итак, перед всем разнородным сборищем Альбер запел прерывающимся слабым голоском свою оду мажореткам (Имир переводил, что успевал):
Воцарившуюся тишину нарушил чей-то приглушенный короткий смех. Затем послышались и другие смешки. Крагсет даже бровью не повел. Йохансен сел и опустил голову. Только Имир открыто улыбнулся, и хотя улыбка была совершенно беззлобной, этого хватило, чтобы Альбер проклял его на веки вечные.
— Очаровательно, — наконец произнес Крагсет, — но я не уверен, что это поможет моему расследованию.
Малиновые щеки Альбера стали сначала бледно-розовыми, потом пурпурными от гордости и, наконец, багрово-красными от стыда.
Снаружи послышалось гудение моторов и звуки клаксонов.
— А вот и музыканты!
Тренеры толпой устремились к выходу.
— Это musikkorps, — объяснил директор Крагсету. — У нас ведь не просто спортивное соревнование, у нас шоу! Музыканты съехались со всей Европы!
Из машин и микроавтобусов, выстроившихся перед отелем, начали выгружать трубы, литавры, барабаны и аккордеоны. Музыканты быстро заполнили холл. Имир воспользовался этим, чтобы скрыться незамеченным. Столкнувшись с Анжелой, которая опять наводила справки насчет своего багажа, он предложил прислать за ней такси-глиссер к восьми вечера. При мысли о том, что она ускользнет из этого ненавистного отеля на весь вечер, Анжела почувствовала такую радость, что даже пошутила:
— Я уйду по-английски, не прощаясь… никаких парадных выходов под трубы и литавры!
Имир мельком посмотрел на горы музыкальных инструментов, сгруженных на тележки, и фыркнул.
Глядя вслед уходящему прекрасноволосому гиганту, Анжела вздрогнула с головы до пят. Снова этот жар и холод… Кто бы мог подумать, что можно жить такой лихорадочной жизнью?.. Превратиться в живой климатизатор, меняющий регистры с невероятной быстротой… Багажа по-прежнему нет… Выбираясь из толпы музыкантов, она заметила знакомый дуэт полицейских, направлявшихся к служебному выходу.
Анжела вышла на улицу вслед за ними с противоположной стороны здания. Несмотря на холод, увиденная ею сцена заставила вспомнить о чайках на морском пляже: дюжина полицейских, передвигаясь на корточках по снегу, рылась в грудах мусора из опрокинутых контейнеров. Методично изучая все подряд,
