это была лишь мозаика теней. Анжела по-прежнему обнимала его, но сейчас он казался ей бесплотным, просвечивающим, как призрак. Вот и он тоже… Кажется, он даже перестал дышать. Анжела приложила ухо к его груди. Стук сердца не был слышен. Охваченная паникой, она воскликнула:
— Имир!
В его глазах вновь появился свет. Анжела отстранилась, смущенная своей оговоркой. Он мягко взглянул на нее:
— Как ты меня назвала?
— Бальдр… Извини. Это случайно вырвалось… Ты почти не дышал, и я испугалась. У меня было такое ощущение, что я потеряла вас обоих сразу.
Он провел рукой по ее лбу, погладил по волосам.
— А ты как меня назвал?.. Фрида?
— Фрейя…
Во взгляде Анжелы читался немой вопрос.
— Шестая богиня, самая почитаемая из всех… Она приносит мир и победу. Ей я молюсь чаще всего. Ее именем называют все, что красиво. Если ты согласишься стать моей Фрейей… тогда твое имя будут призывать, чтобы стать счастливыми в любви.
Анжела потерлась щекой о его шею, запустив пальцы в его волосы.
— Твои слезы станут каплями золота… Снаружи, откуда-то издалека, донесся страшный треск и грохот.
— Что это?
— Лед на озере… Зиме скоро конец.
Глава 34
Альбер не отвечал на стук, и Йохансен распорядился, чтобы дверь номера взломали.
Среди разбросанных в беспорядке вещей — этот внешних хаос, очевидно, отражал внутреннее смятение — злополучный французский тренер лежал одетым на неразобранной кровати, уткнувшись в мокрую от слез подушку. На ночном столике у изголовья стоял открытый зеленый флакончик, снятая белая крышечка валялась тут же. Однако Йохансен не верил в трагическую версию событий. Француз идиот, но не настолько же.
Инспектор подхватил его на руки, словно хрупкого старичка, и дотащил до ванной. Альбер без всякого сопротивления позволил освежить себя холодной водой.
Федерация мажореток решила отменить соревнования. Девушки разъезжались по домам. Вызвали Имира, чтобы он отвез их в аэропорт. Йохансен предложил Альберу подбросить его на своей машине. Со слезами на глазах француз сел в автомобиль, избегая смотреть на девушек, которые в полном молчании поднимались в автобус.
Шестьдесят с лишним километров вдоль фьорда — и самолет навсегда унесет выживших вместе с их общей тайной.
Из-за языкового барьера инспектор и его пассажир ехали молча, глядя прямо перед собой. Их взгляды упирались в тяжелый зад автобуса, покрытый снизу грязным снегом. Ощущение и у Йохансена, и у Альбера было такое, что они оба едут на похороны.
Йохансен с нетерпением думал о возвращении. Теперь, после всеобщего отъезда, его с Крагсетом основная работа только начинается. Объяснения случившимся ужасам по-прежнему нет. Руна, найденная в сумке Анжелы вместе с орудием убийства, символизировала кристалл. И что с того? Ознакомившись с соответствующей информацией из энциклопедии, Крагсет ограничился тем, что кивком поблагодарил помощника. Возможно, он уже раньше это знал. Начальники, они всегда знают больше тебя…
Заметив вытаращенные глаза и открытый рот Альбера, Йохансен удивленно повернулся к нему. Француз уставился прямо перед собой в ветровое стекло.
— Альбер?..
Йохансен взглянул на дорогу и понял, что вызвало такую реакцию его пассажира.
С автобусом творилось нечто странное. Что-то ритмично хлопало на уровне задних колес, и этот звук все усиливался. Йохансен вцепился обеими руками в руль и отпустил педаль газа. Альбер вскрикнул. Широкая каучуковая полоса протектора сорвалась с шины и покатилась по шоссе.
Огромный красный автобус накренился на одну сторону, потом на другую, утрачивая равновесие из-за расшатывающихся колес. Словно утка со сломанной лапой, он переваливался с боку на бок все сильнее и сильнее. Потом он замедлил ход, и его колеса со спущенными шинами углубились в снег.
Еще через пару секунд, не вписавшись в поворот, автобус проломил придорожное ограждение и заскользил вниз по склону.
Йохансену удалось выполнить аварийное торможение — в точности так, как учили на курсах экстремального вождения.
Неподвижно стоя перед широкой бороздой, тянувшейся по снегу за обезумевшим автобусом, Альбер и Йохансен, потрясенные, молча наблюдали за тяжелой красной рокочущей громадой, медленно ползущей вниз, выдирающей и ломающей на своем пути молодые ели.
И вот, словно в завершение сложной программы, автобус развернулся и проехал некоторое расстояние задом наперед.
«Бак справа…» — промелькнуло в мозгу Альбера.
Лишь небольшое возвышение отделяло автобус от заснеженного фьорда.
В следующий миг, налетев на него, автобус опрокинулся. Взрыв в глубинах металлической громады произошел даже раньше, чем она успела удариться о лед.
С высоты своих полутора метров Эли взглянула на Крагсета, стоявшего на пороге в подсобное помещение. Она всегда чтила иерархию, но сейчас ей подумалось, что комиссару придется встать на перевернутое хозяйственное ведро, чтобы обратиться к ней с вопросами.
Поскольку он явился к ней почти сразу же, как только она пришла в отель, Эли даже не успела надеть рабочий халат. Сейчас на ней была старая спортивная куртка на молнии, в которой она всегда отправлялась на работу, и Эли чувствовала себя неловко перед этим одетым с иголочки человеком. Но потом она сказала себе, что с его зрением он вряд ли разглядит пятна на куртке, и полностью сосредоточилась на предстоящем разговоре. Крагсет мягко спросил:
— Что ты сказала Бьорну такого, чего не говорила нам?
Этот вопрос, подобно другим необъяснимым вещам, привел уборщицу в замешательство. Но ведь у всего должно быть объяснение…
— Как вы узнали, что я ему звонила? — потрясение спросила она, мельком бросив взгляд на телефон, висевший на стене раздевалки.
Крагсет показал ей список телефонных вызовов из отеля:
— Это было нетрудно. В тот день ты единственная из всего персонала сюда заходила.
— Но я с ним так и не поговорила…
Крагсет пощелкал языком и сказал:
— Твой вызов длился больше минуты!
— Я оставила сообщение на автоответчике… Разве комиссар вам ничего не сказал?
Судя по усмешке Крагсета, он был удовлетворен и одновременно слегка раздражен. Затем он осторожными шажками, словно кот, вошел в комнату:
— Итак? Что ты ему сказала, чего не говорила раньше?
— Про катер…
— Какой катер?
— Катер Здоровяка, там, у причала.
— Какого здоровяка?
