Этот седой старик в короне кажется мне смутно знакомым!
Огвур нахмурил кустистые брови, старательно вглядываясь в тощего, согбенного мужчину, медленно спускавшегося по устланным ковровой дорожкой ступеням:
– Десять гоблинов мне в глотку, Ланс! Так ведь это и есть тот самый бледномордый колдунишка, что нахально форсил вместе с пьяным принцем демонов перед войском Азура, под стенами Ниса!
– И правда! – признал полукровка. – Но как же он изменился!
Они медленно сходились посреди цветущих клумб с розами. Высокий, стройный Лансанариэль и едва передвигающийся старик, на длинных, седых патлах которого нестерпимо сиял усыпанный сапфирами венец. По пятам за немощным королем тащился хромоногий, отвратительно подхихикивающий карлик.
– Не таким мне виделся правитель бессмертного народа! – печально признался Ланс, приближаясь к старику.
Король вперил в него пристальный взгляд подслеповатых, слезящихся глаз:
– Не знаю, кто ты – полукровка, но у меня еще достанет сил для того, чтобы поставить на место зарвавшегося выскочку с нечистой кровью!
Нежную переносицу Ланса прорезала гневная морщинка:
– Меня предупреждали, что Поющий остров не прощает своих же ошибок и не выносит вида своих отвергнутых детей! – в его голосе прозвучала вся накопившаяся за долгие годы обида, вылившаяся в одной, язвительной фразе. – Мнящие себя благородными эльфы часто совершают недостойные поступки, за которые не желают расплачиваться. Но я пришел для того, чтобы восстановить справедливость!
Эти слова, содержащие непреложную истину, острым жалом вонзились в сердце утратившего власть короля. Аберон на мгновение задохнулся от переполнявшего его возмущения, а когда вновь обрел дар речи, оскорблено взвыл, потрясая пожелтевшими кулаками:
– Кто ты такой, что посмел открыто поносить мой благородный клан, и возводить на нас напраслину?
Губы Ланса искривились в презрительной усмешке:
– Я всего-навсего нежеланный сын своего отца, отрекшегося от меня и погубившего мою невинную мать. Я приехал на Поющий остров для того, чтобы взглянуть в его бесчестные глаза, а в качестве улики предъявить вот это, – он выхватил из сумки скомканный плащ и бросил его к ногам короля. – Возможно, этот выродок известен и вам, ведь только самые родовитые дворяне, по праву высокого рождения, носят багряный шелк…
Аберон с кряхтением нагнулся и кое-как подцепил ткань непослушным пальцем:
– Выродок, – потрясенно бормотал он, – ты сказал выродок…, – затянутые бельмами глаза подслеповато всматривались в черты молодого красавца, стоящего перед ним. Юноши, чья ослепительная внешность пронзительно, как две капли воды, напомнила Холодному лица его сестры Альзиры и младшего брата Лионеля. – Откуда это у тебя, чужеземец? – он невольно поднес к губам струящееся полотнище, еще хранившее пряный запах луговых трав.
Злодейка память услужливо воскрешала давно позабытые картины его безвозвратно утерянной молодости – стог сена, крупные капли теплого, летнего дождя и доверчивые поцелуи юной девушки с пушистыми, каштановыми косами… И непромокаемый багрянец королевского плаща, скрывший их страстные объятия, плаща – который он подарил ей на прощание…
– Я помню, – губы старика дрожали, – ее звали Маргота…
Ланс сдавленно вскрикнул, побледнел и отшатнулся:
– Она была моей матерью! А вы… значит вы…
Король хрипло расхохотался, а затем бросил плащ себе под ноги и принялся остервенело топтать, пытаясь разорвать неподатливую ткань:
– Так значит, наивная дурочка понесла! У меня есть сын! Сын короля всего Поющего острова – незаконнорожденный, полукровка, ублюдок, отщепенец… Надеюсь, эта девка Маргота умерла в мучениях, как паршива собака? Даже это будет слишком милосердным наказанием за тот позор, которым она покрыла меня – великого короля и мага!
Изумрудные глаза Лансанариэля налились кровью, праведное возмущение вскипело в любящем сердце:
– Не смей незаслуженно порочить мою благородную мать, ты, выродок! – звонко выкрикнул он. – Я думал, что ты раскаивался и оплакивал ее гибель, но ошибся – твоя душа темнее ночи! С этого мгновения я отрекаюсь от тебя и народа эльфов, я отомщу за гибель матери…
Но Холодный продолжал хохотать глумливо и самозабвенно:
– Так вот какой нежданный дар, зачатый в беззаконии, напророчила мне Сумасшедшая принцесса устами своей безумной матери! А я то почти повелся на обман и опрометчиво испугался наркотических бредней глупой бабы! Да что можешь сделать мне ты, тупой, бессильный сосунок?
– Клянусь Аолой, я убью тебя! – Ланс намеревался прыгнуть на отца, но в последний момент благоразумно сдержался и сделал всего один, крохотный шажок.
Некромант протянул руку, отрывисто выкрикнул несколько слов, и с его морщинистой ладони сорвалось черное облако угольно-искрящейся пыли, устремившееся по направлению к отверженному сыну.
Стоящий поодаль Огвур, не желавший мешать приватному разговору, предупреждающе закричал и выхватил из-за пояса нож, но он явно ничем не успевал помочь обреченному полуэльфу…
Наблюдавший за драматичной сценой Гнус тихонько помянул всех демонов Тьмы и незаметно заполз за куст сирени…
Глава 8
Мои ноги будто бы окаменели и приросли к земле, а выпученные глаза почти вылезли из орбит. Неприятно, конечно, осознавать, что со стороны выглядишь дура-дурой, но такое… Короче, именно в этот самый момент нервы мои все-таки не выдержали, я отчаянно завизжала и попыталась картинно грохнуться в обморок. Не получилось, я просто навалилась спиной на шершавую стену Ранмира и плавно сползла вниз, прикусила себе язык и наконец-то замолчала. Тихонько сидела в пыли и тупо пялилась на колыхавшегося передо мной призрака.
– Внучка! – смущенно укорил меня вежливый голос. – Не к лицу наследнице великих королей так пугаться, да еще в добавку, голосить словно последняя простолюдинка!
– Ага, – вяло оправдывалась я, стараясь хотя бы из приличия не стучать зубами. – Вы то сами себя видели? Нет? Вот так то…
– А что со мной не так? – всерьез забеспокоился призрак, взволнованно теребя подол окутывавшей его рваной хламиды.
– Да нет, все нормально! – но мой голос звучал слишком не натурально, и мне не поверили.
Я со вздохом сожаления достала из кармана Зеркало истинного облика и подала его смущенному призраку. Существо раскрыло туманную кисть, жадно схватило артефакт и с трепетом всмотрелось в волшебное стекло. Глухо застонало от разочарования, и чуть не выронило старинный раритет из разом ослабевших пальцев. Губы призрака горестно искривились. И было от чего. Призрак по ошибке смотрел на тыльную сторону зеркала, являвшуюся простой пластиной полированного металла, отражавшего одну лишь голую правду.
Само Зеркало явило нам благородный лик мужчины в расцвете лет, высокое чело которого венчал тяжелый венец с сапфировыми розами. Тонкие брови, прямая линия носа, правильно очерченные губы и точеные скулы – все в этом аристократическом лице носило отпечаток утонченной эльфийская красоты, живо воскресившей в моей памяти облик прекрасного дядюшки Лионеля. Действительность же была ужасной. Изъеденный червями череп на тощем костяке, покрытом лохмотьями полусгнившей, бурно разлагающейся плоти. Несчастный призрак казался страшнее самой Смерти, производя неизгладимое впечатление вечного, непрекращающегося страдания. Сердце мое преисполнилось жалости. Я дружелюбно протянула руку и сочувственно пожала гнилую ладонь мертвеца. Призрак тяжело вздохнул и опустился на землю рядом со мной:
– Можешь не верить, дорогая девочка, но я твой родной дед – король Шеарран!
Я поняла, что призрак не лжет. К тому же, я сама видела отражение королевской короны, появившееся в зеркале.
– Мне не привыкать к внешнему уродству, уважаемый дедушка! Да и при том, я давно уже поняла, что
